[TalCrowd]

Название: Наследие
Автор: 21st century
Размер: Макси
Размещение: Зарадибога, но ток с шапкой.
Альтернативная реальность. Данте принимает сторону брата и отрекается от человечности в пользу наследия демонов. Вергилий ведет его к обретению силы, равной самому богу, дает испробовать всю непередаваемую мощь отцовской крови, но сам не ведает к чему это может привести.

Глава 1. ч.1

- Верите ли вы в бога?
Легкая, словно белое вино, улыбка.
- В которого из них, позвольте спросить?
Окрашенные предгрозовой серостью глаза исследовали черты ее лица, так мягко, так ненавязчиво, словно щекоча кончиком стволового пера. Слушая, она чуть приоткрывала губы, следя за собеседником из-под пушистых, выкрашено черных ресниц, соблазнительно изогнувшись в кресле, подчеркивая линию талии и бедер. Плавный изгиб, обрамленный чешуйками коктейльного платья, приковывал взгляд, дразня сладкими обещаниями восхитительной женской плоти.
- Я Господь, Бог твой... Да не будет у тебя других богов пред лицем Моим. – Произнес он пугающе хладнокровно, отпивая коньяка из ограненной рюмки. Так говорил бы нечестивый, пуская низкие ноты пиетета в каждой озвученной строке.
- Первая Библейская заповедь.
- Так вы христианин, Вергилий?
Бледные губы коснулись стекла, и кирпичная жидкость щекотнула их, вливаясь в глотку.
- Чтение Библии отнюдь не равнозначно верованию в самого Бога. Как письмена древних египтян и Книга мертвых – они дают нам знания, питающие ум. – Парень сделал неоднозначный жест рукой, и душистый коньяк беспокойно заметался из угла в угол, черкнувши по стеклянным стенкам. – Но я хотел поговорить не об этом, насколько вы, верно, помните.
- Да-да, конечно!… Внимая вашим речам впору позабыть о прямых обязанностях. Удивительно, как вам удается загипнотизировать одним лишь своим голосом… - Она скрестила кисти на коленях, неосознанно поглаживая пальцем, подскребывая золотым ногтем ткань зеленолиственного платья, переливающегося чешуйками от оливкового до изумрудно зеленого цвета даже при слабом свете абажурной лампы. Вергилию отнюдь не нужно было видеть ее сверкающих вожделением, блестящих азартом темно-карих глаз, чтобы понять, как сильно и как отчаянно Жезетта хочет перевести их разговор в другое течение, правильней сказать, в другую комнату, где как следует распробовать совершенство его тела. Еще одна слабая женщина, не сумевшая устоять перед опасной, смертоносной красотой дьявола, возникнувшего перед ней. Стоило дать всего намек, один жестокий, неосторожный намек, и она отдалась бы, вверилась ему в тот же самый миг, предоставляя всю себя до последней крохи, позволяя делать все, что только заблагорассудится.
Подсладковатый запах ее парфюма, казалось, насквозь пропитал бархатистую кожу. Когда она нагнулась к нему, говоря осторожно, словно боясь, что кто-то незримый глазу может послушать, Вергилий смог разделить аромат на компоненты, умело выделив тонкий и нежный запах фиалок, отдающий слабой горчинкой хризантем и ноткой эфирного масла. Роскошные духи роскошной женщины. – На самом деле, - сказала Жезетта, - книга, хранящаяся в архиве не более чем искусная подделка. Смешно подумать, но в наши года все еще кто-то верует во все эти оккультные тайны, и хранит старинные гриммуары подобно библии. Представить только, коллекционеры готовы выложить миллионы, а того и миллиарды за какую-то потрепанную книжицу, почти рассыпающуюся в их руках!
- Значит, подлинник был продан. – Сухо вымолвил демон, пресекая возможность развития неуместной сейчас атеистической темы. Он откинулся в кресле, бросив взгляд на порожнюю рюмку, скрывая усталость за маской вежливого интереса. Беседа, как тропинка, то и дело виляла, переходила из одного русла в другое, утомляя откровенно безвкусной демагогией. Начатая Корнетти словесная игра, переполненная кокетством, лестными комплементами, всяческими заигрываниями, трогательным хлопаньем длинных ресниц, успела вытеснить исконный резон этой встречи.
- Не раз и не два. Фолиант передавался из рук в руки, всякий раз попадая в архив, а оттуда за оборудованное сигнализацией стекло.
- История его мне неинтересна. Где он сейчас?
- Предположительно в Женеве, где-то ближе к Лозанне. – Золотые ноготки поскребли кожаную обивку подлокотника кресла, то ли в нетерпении, то ли выражая крайнюю степень тоски и разочарования. – Насколько мне известно, фолиант был перенаправлен самолетом из Гавра, спустя неделю после аукциона. Предыдущий владелец скончался в середине марта, а месяц спустя его внуки решили выставить раритет на аукцион, хотя и до него им предлагали весьма внушительные сумы.
- Я, кажется, просил обойтись без всех этих подробностей…
- Вы, однако, нетерпимы. – По-своему истолковав его фразу, Жезетта потянулась к журнальному столику, снимая верхнюю папку, чтобы мгновением позже передать ее Вергилию. – Фолиант ныне хранится в особняке одного из влиятельных членов экономического круга, владеющего большим пакетом акций. Торговаться с вами он не будет, но я бы могла…
- Достаточно. - Вергилий прервал ее. Собранные скрепкой листы частью лежали на коленях, пока он рассматривал вложенные фотографии, очевидно заснятые кем-то из вертких журналистов: чуть смазанные в динамике, сделанные с минимальной дистанции фокусировки, с наугад подобранным освещением, легшим пятнами на щеку и лоб преследуемого мужчины, ярко высветлив их.
Он не был стар, как не был и молод. Несколько белесых прядей, тянущихся от затылка к вискам, и парочка залегших над бровями морщин - не казались лишним, рано выразившимся признаком, напротив, предавая его внешности больше зрелости и мужества. Строгий костюм цвета бистра, выделивший широкие плечи, в мелкую сине-зеленую полоску галстук, белоснежная, схваченная на все пуговицы рубашка вырисовывала стереотипную наружность человека, добившегося вершины карьеры.
- Александэр Лагольм. – Оповестила девушка еще до того, как гость заглянул на оборот фотографии. Черной ручкой, почерком, курьезно схожим с кардиограммой, было выведено только что названное имя и дата проявления снимка. В самом низу неровными линиями выписалось какое-то другое слово, но прочесть его он не удосужился, с налетом меланхолии отложив папку на подлокотник кресла. – Вся необходимая вам информация есть в числе документов, так что, стало быть, пора поговорить об оплате?
Произнеся это, губы Жезетты чуть приоткрылись, и холеные пальчики осторожно коснулись запястья демона, поглаживая гладкую, чуть бледноватую кожу, нежно и как-то так завораживающе неторопливо, повторяя кольца невидимых спиралей, словно зачаровывая, накладывая колдовские чары, дурманом витающие в комнате. Почувствовать превосходство, ощутить власть над существом, превосходящим во многом слабые человеческие силы, подчинить, а затем познать вкус нового деликатесного блюда - верховенствовало над простым желанием насыщения плоти, ведя ее. Не встречая препятствий, она смело подалась вперед, но пальцы грубо сдавили подбородок, удерживая, чтобы не прерывать зрительный контакт.
- Думается, мной было сделано достаточно. – Равнодушный тон, лезущий под кожу морозными иглами, неоднозначно давал понять, что разговор окончен. Корнетти дернула головой, и демон ослабил хватку, позволив отпрянуть. – Не стоит пить из Святого Грааля, коли не знаешь, что истинно влито в него…
Вергилий манерно поправил шелковый, повязанный на шею платок, собрал файлы, запахнув на замочек цветную папку, и поднялся, намереваясь уйти.
- Если это все, что вы хотели сказать мне, то я вынужден откланяться.
- Прощайте. – Бесцветно произнесла девушка, кривя недовольством пухлые губы. Она не подняла глаз от глянцевых полумесяцев платья, даже когда стих цокот каблуков по кафелю в гостиной, и закрылась за гостем тяжелая входная дверь.

You don't want to hurt me,
But see how deep the bullet lies.
Unaware, that I'm tearing you asunder.
There is thunder in our hearts, baby.
So much hate for the ones we love?
Tell me, we both matter, don't we?

Они забронировали номер за трое суток до своего прибытия, пусть удивительной была сама возможность это сделать. Бесчисленное число туристов, разбавленное скромным вкраплением молодых и не слишком пар, обосновали все отели низшего и среднего классов, оставив в покое только лишь люкс и премиум. В распоряжение им выделили два дня, так что оставалось еще полторы суток до выезда, если бы Вергилий не желал покинуть Сан-Франциско уже завтрашним утром. Время сна было свято и лишь это удержало его от намерения вылететь в Женеву сегодняшней ночью, предпочтя восстановить потраченные силы, чтобы вновь по нескольку дней беспрестанно бодрствовать.
Когда он вошел в номер, и узкая полоска света просочилась внутрь, ложась на вылинявший ковер лучом солнца, его встретил только вязкий полумрак и липкая, напряженная тишина.
Демон, не разуваясь, прошел в основную комнату, минуя небольшой, умещающий в себе платинный шкаф с зеркальной дверцей коридор, идя навстречу влекущей нити присутствия второй половины, пожелавшей остаться безмолвной.
- Данте?
Он нащупал его взглядом. Сгорбившуюся на кровати фигурку, прячущую лицо в собранных ковшиком ладонях. Можно было подумать, что брат плачет, но Вергилий наверняка знал, что причина не в этом. Подойти на расстояние вытянутой руки, дабы близнец почувствовал волны исходящей от него энергии, узнал, вернулся – последовательность действий, успевших обратится традицией. Изваянием мрамора, Данте не отвечал на исходившие импульсы, плечи его мелко подрагивали и тихо, предельно тихо было слышно прерывистое дыхание, щекочущее грудную клетку.
«Скоро это должно закончиться…»
Еще один шаг и черта переступлена. Вергилий стоял вплотную к нему, нужно лишь поднять глаза, и их взгляды встретятся, соперничая по насыщенности цвета. Он протягивает руку, и всего мгновением кажется, что пальцы тянутся прикоснуться к голове младшего, как в детстве перебрать светлые пряди на затылке, но кисть останавливается, зависая в воздухе, напротив лица. Старший нарочно выпячивает запястье, непроизвольно поджимая пальцы. Ему хочется поторопить Данте, чтобы обряд поскорее начался и закончился, но он убежденно молчит, не осмеливаясь беспокоить зыбкую доверительную связь между ними. Это тянется долго, капая на часовую стрелку разогретым воском. Мешкая, как то и обычно, близнец пытается стерпеть, сдержать возникнувший в нем порыв, неизвестно кому доказывая силу собственной стойкости. И только по истечению долгих, иссушающих терпение пары минут, он поднимает голову. Челюсти размыкаются сами собой, словно по велению кукловода - демон рвано подается вперед, в неопределенности пальцами прорывая завивающееся между ними пространство, прихватывает кожу зубами, прикусывает до первой капли крови, затем вгрызается с силой. Под напором лопаются несущие венозную кровь сосуды и темная, почти черная металлическая жидкость льется в глотку, течет из уголков губ, пачкает перчатки старого золота.
- На рассвете мы вылетаем в Женеву. – Говорит старший близнец, поколе Данте слизывает быстротечные бусинки, тянущиеся по всей длани. Помутненное сознание проясняется, и младший возвращается в эту реальность, способный воспринимать вербализированную речь и даже отвечать краткими, обрывистыми фразами.
- Она не… понравилась тебе? – Подпрыгивающая, как неровный вздох, хрипота напоминает смешок. – Та девушка… ты быстро вернулся.
- Меня не привлекает человеческий род. Пора бы запомнить.
Близнец пытается произнести что-то еще, судя по вибрации глотки, насмешливое, но слова теряются в возбужденном, почти захлебывающемся хрипе.
Перестающие снабжаться живительным соком мышцы сокращаются менее ритмично, кожа белеет, становясь меловой, по ней хитро сплетаются сеточки вен, особенно зримые на кости пястья. Онемение пленяет до локтя, неравномерно, сопутствует ему покалывание на кончиках пальцев, ударяя в самый центр мягких подушечек, и от них поднимается вверх, до предплечья.
Вергилий едва чувствует свою правую руку.
- Ты не выходил из номера?
- Нет.
Язык влажно скользит по руке, подбирая терпкую влагу. Близнец смакует ею, наслаждаясь ранее недоступным сознанию вкусом, распробует, лакомится, как сладчайшим нектаром полевого цветка. Старший слышит, как играет на восприятии струна их связи, исполняя сложную, чутко звучащую лепестками лилий мелодию, передавая весь красочный спектр ощущений, что испытывает младший брат.
В этом можно бы затеряться, утонуть, перестав различать реальность и сон, и потому Данте ослабляет хватку, напоследок царапнув клыками размякшую кожицу.
Тяжелые капли скатываются по его подбородку, пятная рубашку красным горохом. Он небрежно вытирает их и отвечает Вергилию улыбкой раскрасневшихся губ.
- Еще скажи, что тебе нравится, а, Вердж?
- Не более чем тебе самому. – Парирует тот вполне разумно. Близнец обо всем ведает сам, и это зарождающееся в нем чувство греха и порочности, в которых привыкли жить дети Ада, захватывают его, как новое восхитительное открытие.
«Все меньше человечности и все больше наследия демона». – Удовлетворенно говорит себе он, пальцами придерживая раненную плоть. Кровь сочится сквозь них, взмачивая грубую материю перчаток, но кожа начинает сшиваться, возвращая целостность порванных тканей. Совсем скоро на запястье не останется ни следа.

Проснувшись, Вергилий первым делом проверил наличие письма. Он смотрел его так часто, что бумага к тому времени изрядно смялась и потемнела, на уголках ее появились очертания заломов, в особенности на левом верхнем. Смотреть его демон не стал, содержание текста он помнил дословно, настолько, что уже мог безошибочно в уме подсчитать количество запятых в каждой строчке.
«Судьба — это оправдание безвольных душ. Верши ее сам, сын мой».
Последний абзац, последняя строка, начинающаяся с цитаты Ромэна Роллана. Она резюмировала весь выше изложенный текст, возлагала ответственность за выбор, понукала правильно избрать свой путь. Всей этой записью отец словно бы отдал запретный плод ему в руки, но вместе с тем дал и право выбора: откусить или нет? Демон был верен мысли, что сомнениям не должно быть здесь, ведь будущее определенно и теперь неизменно. Он шел по однажды выбранной собою стезе и не сходил с нее, не давая колебаниям воли.
Верным ли было решение? Стоило ли принимать наследие демона и отказываться от человеческой сущности? Вергилий старался не мучить разум вопросами, продолжая идти навстречу собственной цели. Вложив бумагу в конверт, он спрятал его меж страниц книги, словно дополнив их. Времени оставалось мало, и демон поспешил привести в порядок оружие, которое будет петь, отнимая людские жизни этой ночью. Уже сегодня, уже этим вечером у него будет один из ключей, ведущих к заветной цели.
Это будет первый шаг навстречу бездне.