Название: Азбука отчуждения.
Автор: Lina
Персонажи: Данте, Верджил.
Рейтинг: R
Состояние: закончен
Жанр: драма, альтернативная вселенная, реализм (единственное фантастическое допущение - существование самих близнецов-полудьяволов)
Размер: макси
Дисклеймер: ни на что не претендую. Герои принадлежат САРСОМ'у, сюжет - автору.
Саммари: Данте и Верджил были усыновлены разными семьями и разлучены. Через тринадцать лет они встречаются в Новом Орлеане, столице отделившихся от США и объединившихся в Конфедерацию Южных штатов. Верджил состоит в дипломатической миссии, Данте - работает в госпитале. Во время нападения на американское посольство близнецы осознают свое дьявольское происхождение. Верджил играет роль ментора и змея-искусителя, Данте пытается сделать выбор: вернуться к семье или вместе с братом податься в наемники на Свободном Юге.
Вечная сказка о перерождении, выборе и принятии себя.
Разрешение на размещение: нет. Не удалось связаться с автором.
Ссылка на оригинал: Сайт требует регистрации
Предыдущие главы:
Азбука Отчуждения A-E
Азбука Отчуждения F-I
Азбука Отчуждения J-N2. Crescent City/City that Care Forgot
(Город-полумесяц/Беззаботный город)
J / JUXTAPOSITION
“Новый Орлеан известен как город вечерней жизни и красочных фестивалей, - достаточно назвать "Марди-Гра". Там родилась джазовая музыка, там можно послушать выступление духового оркестра во Французском квартале, одновременно наслаждаясь креольско-каджунскими блюдами, такими как гумбо или джамбалайя. Но за красочной внешностью скрывается таинственная аура вуду и мрачное и трагическое наследие африканской работорговли.
Новый Орлеан - это город, отличительной чертой которого является его мультикультурное разнообразие людей, которые создавали его историю, - в особенности негров, французов, испанских креолов, ирландцев, итальянцев и немцев.
Говорить о гибкости Нового Орлеана - значит просто цитировать его историю. Новый Орлеан - это демографический и культурный котел, в котором перемешались германская промышленность и французско-испанское аристократическое высокомерие, ирландская общительность и сицилийская эмоциональность, африканское изобилие и упрямство американских переселенцев, и где смерть тоже воспринимается как часть жизни…”
- Данте, прекрати! Мы знаем про Новый Орлеан все, что нужно, и даже больше! И вообще, кому нужна газета двадцатилетней давности? – Кэти, минут десять не расстававшаяся с зеркальцем и косметичкой, наконец удовлетворилась макияжем и, не найдя лучшего способа развеять скуку, стала приставать к Данте. Между прочим, он читал вслух по ее же просьбе.
- Статье всего семь лет. – Парень бросил на девушку укоризненный взгляд, но решил, что оно того не стоит. Скорее всего, для нее уже прошлый год – прошлый модный сезон (?) – был далеким прошлым. - Она вышла как раз перед восстанием на Юге.
- Ничего новее не было? – Кэти насмешливо хмыкнула и положила подбородок на плечо Данте, чтобы взглянуть на картинки.
Данте почувствовал, что начинает краснеть, прокашлялся, чтобы скрыть неловкость, и передал распечатку девушке.
Кэти недовольно поморщилась, стрельнула глазами, но цепляться не стала. Шоковая терапия еще никому не помогла излечиться от робости и нерешительности в отношениях с противоположным полом. Точнее, помогла, но с Данте это бы точно не сработало. Данте – это вообще крайне тяжелый случай в хронической форме. Умник и красавчик одновременно – нет, ну где вы видели такое сочетание?! Определенно, парень уникален. Только вот скажешь ему что-нибудь подобное – получишь по полной программе. Почему-то на замечания относительно своей исключительности Данте реагировал крайне болезненно.
- “Новый Орлеан: город, отличительной чертой которого является многообразие.” Кен Рингл, обозреватель газеты “Вашингтон пост”. 15 мая 2014 год. Как это было давно… - Девушка, по-настоящему заинтересовавшись, принялась рассматривать черно-белые фотографии. - Это карнавал? Тот самый Марди-Гра? Какая огромная процессия! – Кэти перелистнула страницу и чуть не выронила бумаги из рук. - О боже, они это ели? Мне даже смотреть тошно! А почему Новый Орлеан называется беззаботным городом? О, нашла! И еще город-полумесяц! Красиво... – Кэти кивнула на фотографию молодой улыбающейся девушки в ярком костюме, покрытом блестками и украшенном длинными, переливающимися всеми цветами радуги перьями. – Жаль, что карнавал больше не проводится…
- Кэти, ты замолчишь когда-нибудь? – раздраженно спросил Ник, пытавшийся подремать в кресле, но без особого успеха: кресла зала в зале ожидания явно не были для этого предназначены.
Аэропорт Шарля де Голля вообще производил довольно странное, неприятное впечатление: чистота, граничащая со стерильностью, слепящие бело-голубые тона, огромные пустые пространства, стекло и режущая глаза искусственность. Все троим здесь было не по себе.
- Зануда! – Кэти никогда за словом в карман не лезла. – Мешаю я тебе! Надо же!
- Да, мешаешь. Займись чем-нибудь, - недовольно посоветовал ей Ник и снова закрыл глаза.
- Так я и занимаюсь! – сделала ответный выпад Кэти. – В отличие от некоторых.
- Лучше бы ты красилась, - вздохнул Ник. – Тише было бы.
- Какой некультурный молодой человек! – Кэти оперлась руками на колени Данте, наклонилась и прошептала на ухо Нику: - Надо будет поучить тебя хорошим манерам.
- Мне уйти? – Данте чувствовал себя очень неловко, оказавшись между влюбленными во время их очередной шуточной перепалки.
- Нет, что ты, скорее я его выгоню. Данте, ты ведь у нас хороший мальчик, правда? А вот ты, Ник, плохой… Как ты думаешь, стоит мне тебя бросить? Я слышала, Данте расстался с Мэри…
- Про нас что, уже весь университет знает?
Кэти подняла глаза на Данте и чуть не рассмеялась, увидев, что парень по-настоящему задет. Кто сейчас придает такое значение отношениям? Ну, погуляли пару месяцев, расстались – дело обычное, если из-за каждого разрыва так переживать, то можно и с ума сойти.
- Твоя Мэри не умеет держать язык за зубами. Она пожаловалась подруге, та рассказала…
- Не надо, мне все равно, кто кому что сказал, - удрученно вздохнул Данте. – Хотя чего от нее можно было ожидать…
- Да ладно тебе! Подумай только – мы летим на Юг! Мы будем заниматься настоящим делом. – Глаза девушки загорелись, на щеках заиграл румянец.
- Какая серьезная молодая особа! – поддразнил Кэти Ник. – Прямо ушам своим не верю!
Кэти собралась было обидеться, но передумала и решила принять предложенную игру.
- Да, очень серьезная. Между прочим, я правнучка…
- Того самого Джона Кеннеди, это уж точно весь университет знает, - закончил Ник. – Ты повторяешь это пять раз на дню… Кстати, может все-таки не Кеннеди, а Рональда Рейгана? В тебе определенно есть задатки актрисы. И что ты делаешь в Сорбонне?
- Это комплимент или оскорбление? Я ненавижу, когда меня воспринимают как пустоголовую блондинку, и если я пойму, что ты тоже так думаешь, я тебя брошу, вот увидишь! – негодовала Кэти.
- Нет, что ты! Ты самая умная девушка на свете! – поспешил уверить Кэти Ник.
- Все, я пошел курить. - Данте решительно поднялся и направился к выходу из зала ожидания.
- Ты же не куришь? – опешил Ник.
- С вами двоими – точно начну.
Данте остановился у огромной прозрачной стены, через которую было видно взлетное поле. Их самолет должен был лететь еще только через час, но они специально приехали пораньше: оставаться дома и выслушивать советы и напутствия родных было невыносимо.
Мама плакала, когда целовала его на прощание. Итэн крепко пожал ему руку – в глазах старшего брата читалось восхищение. Джеймс рано утром ушел на операцию, но с отцом Данте уже все выяснил.
Кэти с Ником, да он сам тоже, сильно переживали, но старались это скрыть - каждый по-своему. Данте пытался отвлечься, читая старую статью о Новом Орлеане, Кэти постоянно поправляла макияж, хотя обычно не любила краситься, считая, что такой серьезной девушке, без пяти минут дипломированному врачу-травматологу, не пристало уделять столь пристальное внимание косметике, а Ник решил просто проспать время до отлета, но разве можно уснуть в такой нервной обстановке? Словесная перепалка влюбленных - тоже способ забыть о сомнениях и тревогах. Данте надеялся, что у них это получилось, потому что у него на душе было нехорошо. Плохое предчувствие? Или просто волнение перед первым самостоятельным шагом в жизни? Гадать бесполезно – время покажет.
Две маленькие теплые ладошки обхватили его лицо, закрывая глаза. Данте улыбнулся: невысокой девушке наверняка пришлось встать на цыпочки – это с его-то ростом 6’4.
- Ну и как там, в облаках? – голос Кэти звенел тревогой и вымученным задором. – Объявили регистрацию на самолет до Нью-Йорка.
- В облаках - ужасно. Мокро и холодно. – Данте обернулся, подхватил легкую, как перышко девушку, закружил, будто ребенка. Кэти рассмеялась от удовольствия – на этот раз искренне, без притворства. - И вот так качает, когда ветер дует.
- Данте, ты чудо! Спасибо тебе большое! – Кэти чмокнула парня в щеку и залилась румянцем.
Данте опустил девушку на пол, невольно потянулся к ее лицу, чтобы убрать со лба выбившуюся из хвоста рыжеватую прядь. Кэти покраснела еще сильнее, и парень опустил руку, будто устыдившись внезапного порыва.
- Извини.
- Ничего. Пойдем, не хочу стоять в очереди. – Кэти попыталась принять деловой вид, но все равно Данте видел ее настоящую - молодую испуганную девушку, старающуюся за шутливостью скрыть беспокойство и смущение. Но именно это сочетание силы и слабости так очаровывало Данте.
- И Ник ревновать будет – почему это мы задержались? – ободряюще улыбнулся парень.
- Пусть только попробует! – улыбнулась в ответ Кэти.
- Так кто там не хотел стоять в очереди? – Данте дружески обнял девушку за плечи и повел к залу ожидания.
K / KALEIDOSCOPE
По пути из Хьюстона в сторону Нового Орлеана степные равнины стали постепенно густеть лесами, которые начали все ближе и ближе подбираться к дороге. Уже после того, как проехали столицу Луизианы Батон Руж, местность стала болотистой и незаметно превратилась в море разливанное из топей и трясин. Дорога пошла по мосту, который был проложен среди сплошных болот. Над тянущейся до горизонта водной гладью возвышались могучие деревья со свисающими с них лохмотьями вьюнов, поверхность трясины была покрыта густой зеленой ряской. Время от времени над ней пролетали небольшие группы пеликанов.
Кэти жадно смотрела в окно. Данте тоже глаз не мог оторвать от живописного пейзажа, простиравшегося по обе стороны деревянных мостков. Им, проведшим всю свою недолгую жизнь в городах, бескрайняя водная равнина с деревьями-великанами казалась чем-то абсолютно нереальным, скорее пейзажем из научно-фантастической книжки про путешествия в параллельные миры, чем местом, которое действительно можно найти на карте. Один Ник смотрел на всю эту красоту с опаской и подозрением и пару раз даже пробурчал, что в таком-то болоте наверняка водятся крокодилы, ядовитые пауки, малярийные комары и неизвестно еще какая гадость. На его ворчание никто не обратил внимания.
В город они въехали только после наступления темноты.
- По центральным улицам ночью лучше не ездить, - довольно сообщил шофер, явно тяготившийся молчаливостью пассажиров.
Шофер, надо сказать, у них был довольно колоритной личностью – мужчина неопределенного возраста, потрепанного вида, невнятной национальности и сомнительной внешности. Сам себя он называл Начезом, в честь знаменитого парохода, до восстания катавшего туристов по Миссисипи.
- Странно, обычно центральные улицы – самые безопасные, - заметил Данте.
- Только не в Новом Орлеане, - рассмеялся мужчина. - Здесь весь сброд ночью собирается на Бурбон-стрит, а на окраинах только последние бродяги и шляются.
Будто в подтверждение его слов из переулка внезапно вынырнул какой-то радостно скалящийся тип и затараторил что-то нечленораздельное на жуткой смеси английского и французского, размахивая руками и шатаясь из стороны в сторону. Водитель, видимо, привыкший к таким выходкам, спокойно притормозил и аккуратно объехал неадекватного обитателя новоорлеанских трущоб.
- И вы не боитесь вот так ездить туда-сюда?
- А с чего мне бояться? Я привожу кое-что с каждым рейсом, вот меня и не трогают, - пожал плечами водитель. Данте взглянул в зеркало: Начез расплылся в лукаво-самодовольной улыбке, в темных глазах два веселых чертика энергично отбивали чечетку.
- Обратно порожняком ездите? – невинно поинтересовался Данте.
Человек-пароход обернулся и заговорщицки подмигнул парню.
- Ты чего такой любопытный? Здесь, парень, каждый приспосабливается, как может. Вас вот отправили со мной, посчитали, много чести вас вертолет гонять. Дядюшка Начез всем нужен!
- Скоро мы приедем? – Голос девушки звучал хоть и сонно, но требовательно.
- Скоро, красавица, и глазом моргнуть не успеешь! – радостно возвестил шофер.
- Хорошо бы. – Кэти, судя по тону, не очень поверившая в обещание “дядюшки Начеза”, бросила рассеянный взгляд в окно. – И это Новый Орлеан?!
- В статье написано, что Новый Орлеана – первый город в США, который строили профессиональные архитекторы. – Данте провожал разочарованным взглядом невзрачные, обветшалые дома, украшенные литыми чугунными балкончиками с торчащими кое-где пустыми цветочными горшками. Может быть, раньше, когда яркие цветы и пышная зелень отвлекали внимание от неприглядной серости обшарпанных зданий, Французский квартал и выглядел более представительно, но сейчас производил исключительно удручающее впечатление запущенности и одинокого старения. – Интересно, что же они тут проектировали? Да, его смыло, но все равно непонятно…
- Смыло? – удивленно переспросила Кэти. – Ты о чем?
- Девять лет назад во время урагана почти весь Новый Орлеан затопило, - пояснил Данте. – Еще через два года произошло отделение Юга, и полностью восстановить город не успели.
- Ясно, - протянула Кэти, всматриваясь в изредка расцвечивавшуюся светом газовых фонарей тьму за окном. Местами все еще можно было заметить следы наводнения: обнаженную кирпичную кладку на месте штукатурки, трещины: побольше – на зданиях, поменьше – на асфальте.
Новый Орлеан оказался совсем небольшим городом. Уже через пятнадцать минут езды по узким безымянным улочкам они добрались до посольства. Большое трехэтажное каменное здание с высокими витражными окнами и неизменными балкончиками располагалось в центре Французского Квартала, - буквально в метрах тридцати от Бурбон-стрит и в метрах пятистах от улицы Канал, отделяющий Французский Квартал от Американского. Здание было окружено внушительного вида ограждением, во дворе виднелись постройки поменьше.
- Вам туда. – Начез кивком указал на пристроенное к воротам сооружение, по-видимому, контрольно-пропускной пункт.
- Нас тут точно ждут? – недоверчиво спросил Ник, с сомнением глядя на темное здание.
- Дождаться не могут. Соскучились уже, - съязвила разбуженная прохладным ночным воздухом Кэти. – Готовят вечеринку, вот свет и вырубили. Мы войдем – а они: Бу!
Шутка развеселила только Начеза, который и заржал совершенно бесстыдным образом в гордом одиночестве.
- Детки, вы когда обратно?
- Через три месяца, - насупилась Кэти, всегда очень бурно реагировавшая на людей, имевших неосторожность назвать ее “деткой” или “малышкой”. - А что?
- Будете живы – я вас, так уж и быть, довезу до Хьюстона, - пообещал Начез, оскалившись в самой что ни на есть невинной ухмылочке.
Данте посмотрел на млеющего от собственного гениального чувства юмора Начеза, на Ника, с поистине библейским терпением ожидающего конца мучениям, на уставшую и от этого донельзя раздраженную Кэти, на темные окна посольства… Начало, каким бы они ни оказалось в итоге, было положено.
L / LANDMARK
- Я хочу, чтобы вы уяснили главное: здесь не место геройству. Вы не можете помочь всем и каждому. Вы здесь не для того, чтобы спасать мир. Вы должны лечить больных и раненых. Вы здесь нужны живыми. Все понятно? – Доктор Эрриксон говорил коротким предложениями, будто вколачивая каждую мысль в сознание детей. Именно так – как о детях – он и думал о молодых врачах.
- Да, - ответил Данте
Кэти и Ник кивнули. Они совсем потерялись в присутствии доктора: сказывались его резкий тон, их собственная неопытность, утомительный перелет Париж-Нью-Йорк-Хьстон и еще десять часов в машине до Нового Орлеана. Да и вообще доктор Эрриксон был из тех людей, которые при первой встрече вызывали уважение и даже некоторую робость абсолютно у всех. Новички из Парижа не стали исключением.
- Из госпиталя выходить только в крайнем случае. За территорию посольства не выходить ни при каких обстоятельствах. Кто знает испанский?
- Я знаю испанский и португальский.
Доктор бросил на Данте недоверчивый взгляд.
- Неужели в Сорбонне преподают португальский?
- Нет. Я изучил его сам. – Данте решил умолчать о том, что, обладая феноменальной памятью, мог выучить любой язык за две недели. Ничего, кроме неприятностей, такие откровения не приносили.
- Из Северных Штатов сюда едут неохотно. Вы хоть и американцы по национальности, живете в Париже. В состоятельных семьях. Теперь объясните мне – зачем вас сюда понесло?
- Вы думаете, мы богатые испорченные детишки, которым захотелось острых ощущений? – не сдержалась Кэти. – Я сюда приехала точно не затем, чтобы меня считали избалованным ребенком!
- Понятно, - удовлетворенно кивнул доктор. - Ты?
- Я просто хочу помогать людям. – Ник бросил красноречивый взгляд на Кэти. – И еще…
- Ясно, поехал за ней, - сделал вывод доктор Эрриксон. – Ты?
- Хочу делать что-то настоящее. Нужное. Хочу понять, чего я стою, - честно ответил Данте.
- Идеалисты малолетние. – Доктор устало вздохнул, поднялся, прихрамывая, подошел к шкафу, вставил личные дела в пустые ячейки. – Все поняли, что вы здесь нужны живыми? В третий раз повторять не надо?
- Не надо, - ответил за всех Данте. – Мы не будем нарушать правила.
- Я на это надеюсь. Знаете, где ваши комнаты? Прекрасно. Завтра в полдевятого жду вас в своем кабинете. Вопросы есть?
Вопросов не было. Утомительный перелет и обилие новых ощущений вылились в крайнюю усталость, и у Ника и Кэти было сейчас лишь одно желание – как можно скорее добраться до своих комнат и упасть в кровать. Данте, как ни странно, абсолютно не чувствовал усталости – им овладело странное возбуждение, граничащее с совсем не приставшим взрослому двадцатиоднолетнему парню ликованием: наконец-то, вот она, самостоятельная жизнь и настоящая работа.
- Давай сюда. – Данте легко подхватил чемодан Кэти и направился к лестнице, ведущей на второй этаж больничного комплекса.
- Лучше бы ты меня понес! - крикнула ему вдогонку девушка.
- Носить тебя на руках буду я. – Ник взялся за собственный чемодан, внезапно показавшийся неподъемным, и добавил: – Может быть. Завтра, когда высплюсь.
- Да ладно, ты только обещаешь. – Кэти проследила глазами Данте: спина прямая, идет так, будто два тяжелых чемодана ничего не весят. - И как он это делает? На энтузиазме, что ли?
- Это же Данте. Мистер Совершенство. – Ник со второй попытки оторвал чемодан от пола и начал восхождение по лестнице. – И что ты во мне нашла? Такой красавчик рядом, я буду ревновать.
- О чем ты думаешь, Николас Дрейк? Ты приехал сюда работать.
- Одно другому не мешает, - философски заметил парень.
- Обещания, обещания, - поддразнила его Кэти.
- Тише, тут люди спят, между прочим, - шикнул на девушку Ник. – Доктора Эрриксона, как я понял, лучше не злить. Завтра утром ему кто-нибудь расскажет…
- И что? – язвительно поинтересовалась Кэти. – Он ничего не сделает. Это он только сначала такой строгий, а потом наверняка окажется, что он просто хотел нас попугать.
- Он за нас беспокоится. Мы для него дети.
Через пару минут блуждания по пустому и темному больничному комплексу они добрались до конца коридора правого крыла здания, где находились выделенные им комнаты.
- Мы все сделали правильно, правда, Ник? – спросила Кэти, на секунду задержавшись на пороге.
- Да, солнышко. Все будет хорошо. – Ник бросил наконец злополучный чемодан и обнял девушку.
Данте лежал в темноте и слушал, как они целуются. Вчера он неожиданно для самого себя обнаружил, что Кэти, незаметная девушка с параллельного факультета, на которую он раньше совсем не обращал внимания, начинает ему нравиться, но в нежной, необыкновенно искренней и чистой любви Кэти и Ника было что-то настолько трогательное и очаровательное, что он просто не мог вмешаться.
Удивительно, но даже в темноте Данте отчетливо различал контуры предметов в комнате. У стен стояли две узких кровати с тумбочками, с обеих сторон двери – два небольших шкафа, у окна – стол. На стене над кроватями висели железные полки для книг. Обстановка была довольно аскетичной, но Данте нравилось. Он жалел только, что не смог взять с собой гитару. Дома, в особняке отца на втором этаже была большая пустая комната, которую он превратил в музыкальную студию. Там разместилась ударная установка, электрогитара и синтезатор. По просьбе сына Джеймс установил в комнате звукоизоляцию, и Данте мог играть хоть сутки напролет, что иногда и делал. Здесь никто бы не стал терпеть его гитару, но ради этой работы в Новом Орлеане Данте готов был пожертвовать многим - в том числе и музыкой.
Даже после двух суток без сна спать не хотелось, будто от резкой смены обстановки что-то сдвинулось в сознании, меня восприятие, и открылось второе дыхание. Но Данте все равно повернулся к стене, закрыл глаза и заставил себя не слушать перешептывающихся в коридоре влюбленных. Завтра… Завтра будет утро первого дня новой жизни.
M / MAJESTIC
Руководителя миссии конфедератов Верджил прозвал Че Геварой – за черный берет с красной звездой, характерную бородку и привычку к месту и не к месту вставлять слово “свобода”. Тем не менее, язык у того был подвешен как надо, да и те, кто за ним стоял, сумели вбить ему в голову основные требования, которые нужно было донести до дипломатов Северных Штатов.
Переговоры шли уже вторую неделю с переменным успехом – то есть буксовали даже в отношении тех вопросов, где разногласий, казалось бы, совсем быть не могло. Конфедераты соглашались на предложенные Штатами условия, обещали подписать документы завтра, на следующий день отказывались от своих слов, мотивируя это какими-то невнятными разногласиями среди руководства Конфедерации – глав входящих в состав Союза штатов. Американские дипломаты, получившие из Вашингтона приказ не давить на непредсказуемых латиноамериканцев, терпели, сжав зубы, но переговоры все больше и больше начинали походить на костюмированное цирковое представление с поддельным Че Геварой в роли главного клоуна. Конфедераты явно тянули время, но зачем? Что изменится через неделю, через месяц? Чего они ждут?
Северные Штаты могли стереть Юг с лица Земли – это было проще всего, но пока оставался хоть маленький шанс уладить дело миром, его нужно было использовать. Уничтожить – одно, ввести войска и установить хоть какое-то подобие порядка – другое. Второе гораздо сложнее, но и оно чревато неприятностями со стороны международного сообщества, недаром США в Париже заручилось поддержкой Европейского Союза. Одна разваливающаяся на куски супердержава против всех… Нет, такая ситуация недопустима. Штатам и так до сих пор вспоминали Вьетнам, Афганистан и Ирак, им не нужен был еще и Юг.
- Мы требуем полной отмены эмбарго. Нам нужна экономическая свобода…
Так, опять “свобода”. От этого слова уже сводило челюсти. И когда этот клоун перестанет бросаться общими фразами? Где те, кто за ним стоят?
Верджил почувствовал, что больше не в силах принимать участие в этом фарсе. Да и кто заметит его отсутствие? Кому здесь есть до него дело?
Он незаметно выскользнул из зала и вернулся в номер, где жил вместе с двумя дипломатами из Вашингтона. В комнате висела затхлая, удушающая жара, пропитанная запахами Миссисипи. Ночью дул прохладны ветер с Мексиканского залива, но днем температура в тени поднималась до невыносимых 120 градусов в тени, и Французский квартал превращался в плавящийся ад.
Верджил снял пиджак, расстегнул рубашку. Если конфедератскому придурку разрешено ходить в этом глупом берете, значит, и его рубашку дипломатическая этика стерпит.
Тонкая шелковая ткань липла к телу, намокшие от пота волосы падали на лоб. Курить не хотелось, теплое слегка кисловатое вино вызывало стойкое отвращение. Причин для раздражения было много, но Верджилом овладела такая апатия, что даже раздражаться не было сил. Хотелось вернуться в Вашингтон, в Париж, куда угодно, только подальше от этого пекла, где слепящее, всепроникающее солнце превращало людей в вялых полусонных созданий, лишая силы воли и ясности мысли.
Ночная прохлада звала Верджила прочь из тесной, душной комнаты, которую соседи-дипломаты наглухо задраивали, боясь москитов, повстанцев и еще неизвестно чего. За территорией посольства была настоящая луизианская ночь, полная тайн и опасностей, и сегодня, сидя на очередном раунде переговоров и изнывая от скуки, Верджил решил, что нарушит запрет и пойдет в город.
Делать было абсолютно нечего. Верджил распахнул окно, сел на подоконник и закрыл глаза, мысленно представляя себе территорию посольства. Круглосуточно работал только госпиталь, куда даже ночью патруль привозил раненых. Беспорядки на улицах не прекращались, и хотя белое население после наступления комендантского часа старалось не покидать дома, пострадавшие все равно были. Патруль подбирал и белых, и латиноамериканцев – всех, кто нуждался в медицинской помощи.
Верджил продолжал обдумывать план “побега”: выйти с территории посольства через главный выход не получится, но можно попробовать обойти датчики движения, расположенные по периметру, замкнуть электричество на одном пролете, перелезть через ограду. Все, что угодно, лишь бы выбраться отсюда. Территория дипломатической миссии стала для Верджила тюрьмой, а он ненавидел, когда его свободу ограничивали. Вряд ли Роберт полностью был знаком положением вещей в Новом Орлеане, иначе не отправил бы его сюда.
Ему не хватало давно ставших привычными упражнений с мечом. Отец не поощрял это увлечение, но и не возражал, когда Верджил сначала три раза в неделю стал посещать фехтовальный класс, а потом начал тренироваться самостоятельно. Упражнения с катаной всегда возвращали ему спокойствие духа и ясность сознания, которых так не хватало здесь, в умирающем от жары и скуки месте посреди забытого всеми богами города. Конфедераты, восстание эмигрантов, борьба за свободу и независимость… Какое ему было до этого дела? Политические дрязги и интриги его волновали намного меньше, чем убийство того парня в Париже. В конце концов, все, что было в мире стоящего, заключалось в человеке.
Хотелось что-нибудь почитать, но в библиотеке посольства Верджил не нашел ничего нового, а единственную книгу, привезенную с собой, он знал наизусть. Это был небольшой потрепанный томик в кожаном переплете. В книге рассказывалась история о Легендарном Темном Рыцаре Спарде, который спас человечество от нашествия демонов две тысячи лет назад, примерно в то время, когда, согласно Библии, в Иерусалиме распяли Христа. Этот Темный Рыцарь был дьяволом из ада, восставшим против своего рода ради защиты невинных людей. Может быть, именно поэтому, в отличие от различных национальных геройских эпосов, эта легенда была забыта. Верджил случайно наткнулся на книгу, просматривая электронный каталог библиотеки Ватикана, и заинтересовался - имя “Спарда” вызывало смутные ассоциации родом из детских воспоминаний. Через месяц книга была у него. Хорошо, что отец не знал, каким способом ему удалось заполучить такую редкую старинную вещь из закрытой библиотеки столицы католицизма. Последняя страница была вырвана, и Верджил так и не узнал окончание пророчества. Наверное, это еще один трюк провидения, так любящего писать судьбам открытые концовки.
Мысли о легенде вызвали резонанс где-то в глубинах памяти, и перед глазами ожила яркая картинка из детства. Большая комната, освещенная горящим в камине огнем. По стенам и потолку мечутся дерзкие голодные тени, но ему совсем не страшно. Он купается в ощущении покоя и безопасности, потому что… мама? папа? - взрослые люди защитят его от таящихся в темных углах монстров. В кресле у камина сидит очень красивая женщина с длинными золотистыми волосами, на коленях у нее - раскрытая книга. Высокий мужчина в плаще – его огромная крылатая тень хищно трепетала на стене - стоит перед женщиной на одном колене и читает стихи:
“Единственная ты, кем смертный род
Возвышенней, чем всякое творенье,
Вмещаемое в малый небосвод,
Тебе служить - такое утешенье,
Что я, свершив, заслуги не приму;
Мне нужно лишь узнать твое веленье…
Беатриче, помоги усилью
Того, который из любви к тебе
Возвысился над повседневной былью.
Или не внемлешь ты его мольбе?
Не видишь, как поток, грознее моря,
Уносит изнемогшего в борьбе?..”
Мужчина поднимается – тень расправляет крылья, издает низкий гортанный рык, - и женщина встает, делает шаг ему навстречу и обнимает, смеясь и плача от счастья…
Видение растаяло. Слабое, несмелое, осторожно коснулось кожи первое дуновение ветра – на Новый Орлеан опускались оранжевато-синие прозрачные сумерки. Пропахший солью и пряной влагой океана ветер приятно обволакивал, охлаждая изнемогающее от жары тело и проясняя заблудившийся в видениях-воспоминаниях разум. Освежающая прохлада на коже отозвалась острым, почти на границе боли, возбуждением, навеявшим предвкушение чего-то значительного, обещающего прервать череду однообразных дней, и Верджил милостиво принял ласку сумерек и ветра.
Почувствовав солнечный луч на лице, он отклонился и открыл глаза. Окна госпиталя пылали отраженным солнечным светом – ярко-алое бушующее пламя, такое живое на безжизненном пластике, и на секунду Верджилу показалось, что в крайнем, темном окне он видит свое отражение – только это отражение было не на стекле, а за ним. Усмехнувшись странному наваждению, Верджил вновь предался предвкушению ночной прогулки по городу-полумесяцу.
N / NEVERMORE
Ник нашел Кэти в приемной доктора Эрриксона, в этот час непривычно пустой и тихой. Девушка забилась в угол между подоконником и боковой стенкой шкафа и тихо плакала, изредка всхлипывая и вытирая слезы тыльной стороной ладони.
Ник сел рядом, обнял девушку, поцеловал в мокрую от соленой влаги щеку.
- Мы сделали все, что смогли. Его было не спасти.
- Он еще младше нас. – Кэти крепко прижалась к парню, положила ему голову на грудь. – Ему лет восемнадцать всего… было… Он до операции пришел в сознание… Подумал, что я другая девушка… Клялся, что любит… Просил за него помолиться… Я не знаю ни одной молитвы…
- Я знаю. Я тебя научу. Хочешь, мы улетим в пятницу? – Ник уже несколько раз делал такое предложение и сейчас очень надеялся, что Кэти наконец согласится вернуться в Париж.
- Нет, - решительно отказалась девушка. – Я остаюсь здесь.
- В этом нет ничего постыдного. Мы здесь уже три месяца. Имеем полное право вернуться, никто нам и слова не скажет, - продолжал настаивать Ник. – Нам же еще нужно получить дипломы…
- Можешь ехать, никто тебя не держит. – Кэти высвободилась из объятий парня, резко встала, подошла к окну. – Там столько людей, которым нужна наша помощь.
- Ты для меня важнее всех. – Ник положил Кэти руку на плечо, мягко развернул девушку к себе, заглянул в глаза. - Я не хочу, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое. Хватит искушать судьбу, пора возвращаться домой.
- Давай останемся до конца месяца, - отчаянно взмолилась Кэти. – Нельзя же вот так все бросить... Пожалуйста, Ник, только до конца месяца…
- Только до конца месяца. Обещаешь? – серьезно спросил парень.
- Обещаю. – Кэти опять расплакалась, но это были слезы облегчения. Она устала от постоянного напряжения, крови, смерти и страха, хотя и не признавалась в этом никому, даже самой себе. Хорошо, что Ник понимал все без слов, – она просто не набралась бы решительности рассказать ему.
До отъезда оставалось еще долгих пятнадцать дней…
Азбука Отчуждения J-N
Название: Азбука отчуждения.
Автор: Lina
Персонажи: Данте, Верджил.
Рейтинг: R
Состояние: закончен
Жанр: драма, альтернативная вселенная, реализм (единственное фантастическое допущение - существование самих близнецов-полудьяволов)
Размер: макси
Дисклеймер: ни на что не претендую. Герои принадлежат САРСОМ'у, сюжет - автору.
Саммари: Данте и Верджил были усыновлены разными семьями и разлучены. Через тринадцать лет они встречаются в Новом Орлеане, столице отделившихся от США и объединившихся в Конфедерацию Южных штатов. Верджил состоит в дипломатической миссии, Данте - работает в госпитале. Во время нападения на американское посольство близнецы осознают свое дьявольское происхождение. Верджил играет роль ментора и змея-искусителя, Данте пытается сделать выбор: вернуться к семье или вместе с братом податься в наемники на Свободном Юге.
Вечная сказка о перерождении, выборе и принятии себя.
Разрешение на размещение: нет. Не удалось связаться с автором.
Ссылка на оригинал: Сайт требует регистрации
Предыдущие главы:
Азбука Отчуждения A-E
Азбука Отчуждения F-I
Азбука Отчуждения J-N
Автор: Lina
Персонажи: Данте, Верджил.
Рейтинг: R
Состояние: закончен
Жанр: драма, альтернативная вселенная, реализм (единственное фантастическое допущение - существование самих близнецов-полудьяволов)
Размер: макси
Дисклеймер: ни на что не претендую. Герои принадлежат САРСОМ'у, сюжет - автору.
Саммари: Данте и Верджил были усыновлены разными семьями и разлучены. Через тринадцать лет они встречаются в Новом Орлеане, столице отделившихся от США и объединившихся в Конфедерацию Южных штатов. Верджил состоит в дипломатической миссии, Данте - работает в госпитале. Во время нападения на американское посольство близнецы осознают свое дьявольское происхождение. Верджил играет роль ментора и змея-искусителя, Данте пытается сделать выбор: вернуться к семье или вместе с братом податься в наемники на Свободном Юге.
Вечная сказка о перерождении, выборе и принятии себя.
Разрешение на размещение: нет. Не удалось связаться с автором.
Ссылка на оригинал: Сайт требует регистрации
Предыдущие главы:
Азбука Отчуждения A-E
Азбука Отчуждения F-I
Азбука Отчуждения J-N