Пожалуй, самая худшая в мире вещь - это то, что с большинством идиотов надо разговаривать, и вместо этого их нельзя банально отпиздить палкой.
Название: Азбука отчуждения.
Автор: Lina
Персонажи: Данте, Верджил.
Рейтинг: R
Состояние: закончен
Жанр: драма, альтернативная вселенная, реализм (единственное фантастическое допущение - существование самих близнецов-полудьяволов)
Размер: макси
Дисклеймер: ни на что не претендую. Герои принадлежат САРСОМ'у, сюжет - автору.
Саммари: Данте и Верджил были усыновлены разными семьями и разлучены. Через тринадцать лет они встречаются в Новом Орлеане, столице отделившихся от США и объединившихся в Конфедерацию Южных штатов. Верджил состоит в дипломатической миссии, Данте - работает в госпитале. Во время нападения на американское посольство близнецы осознают свое дьявольское происхождение. Верджил играет роль ментора и змея-искусителя, Данте пытается сделать выбор: вернуться к семье или вместе с братом податься в наемники на Свободном Юге.
Вечная сказка о перерождении, выборе и принятии себя.
Разрешение на размещение: нет. Не удалось связаться с автором.
Ссылка на оригинал: Сайт требует регистрации
Предыдущие главы:
Азбука Отчуждения A-E
Азбука Отчуждения F-I
Азбука Отчуждения J-N
Азбука Отчуждения O-QO / OVERDRIVE
Данте держался лучше, чем Кэти с Ником, если не психологически, то физически точно. Он будто вообще потерял способность испытывать усталость, более того, кипящая в нем энергия отчаянно требовала высвобождения. Но, кроме работы, выплеснуть ее было некуда. Данте чувствовал себя полюсом магнита, но никак не мог понять, кто или что было вторым полюсом. Его постоянно влекло за пределы госпиталя, хотелось выбраться за территорию посольства и всю ночь бродить по узким улочкам Французского квартала, смотреть на освещенные газовыми фонарями окна, теряющиеся среди колонн и металлических балкончиков, прятаться в полутьме испанских двориков, пройтись по похожему на населенное призраками кладбище центру американской половины города, где отшлифованными скалами в небо врезались серебряно-металлические небоскребы. Хотелось свободы, но Данте сдерживался, напоминая себе о данном доктору Эрриксону обещанию следовать правилам.
Каждую ночь приходили сны – иногда счастливые, иногда страшные, но неизменно в них был такой родной, до боли знакомый женский голос и видение самого себя со стороны. Прошлое, от которого Данте отказался шесть лет назад, стало возвращаться, медленно сводя его с ума.
Однажды после окончания смены доктор Эрриксон пригласил Данте к себе в кабинет.
- Через две недели истекает срок вашего контракта. Николас и Кэтрин сегодня сказали мне, что приняли решение уехать. Ты уезжаешь с ними?
- Я остаюсь, - без раздумий ответил Данте.
- Ты хорошо все обдумал? – Доктор смотрел на парня с участием и пониманием. – Ты хорошо держишься, но мне кажется, что тебе нужен отдых. Ты сможешь вернуться, если захочешь.
- Я должен остаться, - последовал твердый ответ.
- Почему? – Доктор должен был докопаться до истинной причины, иначе упрямая настойчивость парня могла привести к серьезным последствиям – для всех, не только для него самого.
- Просто должен, и все. – Данте с вызовом посмотрел доктору в глаза.
- Ты хочешь что-то доказать себе? Заметь, я разговариваю сейчас с тобой только потому, что ты показал себя здесь с лучшей стороны. Знаешь, сколько взрослых, опытных врачей не выдержали и вернулись на Север до окончания срока контракта? Больше, чем ты можешь себе представить. Я оценил твое упорство и профессиональную компетентность и ожидаю честности в ответ.
- Мне снятся странные сны о прошлом, - признался Данте после недолгого молчания. – Кошмары. В них есть женщина… Иногда она сажает меня на колени и читает сказку о каком-то рыцаре… Иногда она лежит в луже крови, а вокруг огонь... И мальчик, очень похожий на меня, но я не я…
- Кто эти люди?
- Я не помню. – Данте выглядел расстроенным и усталым. – Я пытаюсь вспомнить, но каждый раз будто натыкаюсь на стену. Я стал видеть эти сны, когда начал работать здесь.
- Перемена обстановки часто так действует на психику. Возможно, у тебя в детстве была какая-то психическая травма, которая сейчас дает о себе знать. Я могу дать тебе транквилизаторы, если хочешь. Это абсолютно безопасно, никаких побочных действий нет.
- Спасибо. – Данте не хотел говорить, что еще месяц назад тайком взял пачку таблеток, но эффект от них оказался нулевым, будто он пил простые витамины. – Вы разрешите мне остаться?
- Может быть, тебе лучше съездить домой и проконсультироваться у профессионального психолога?
- Мой отец мнит себя великим психологом, - невесело усмехнулся Данте. – Вернусь домой – он за меня возьмется.
- Так ты бежишь от отца? – продолжал допытываться доктор Эрриксон.
- Отчасти - да. – Данте поморщился, отвернулся, задумчиво глядя в окно.
Доктор уже давно заметил за Данте эту привычку – смотреть в одну отдаленную точку, а затем резко оборачиваться и бросать неожиданную реплику, зачастую абсолютно не связанную с тем, что говорил раньше, - казалось, что парень мыслил одновременно на нескольких уровнях. Данте вообще был исключительно необыкновенным молодым человеком, но сам этого не замечал, да еще и обижался, когда Кэти с Ником называли его “Мистером совершенство”. Несмотря на скрытность в разговорах и сдержанность в поступках, было видно, что по природе он более открытый и непосредственный. Зачем он подавлял это в себе? Ответ на этот вопрос знал только сам Данте и не спешил делиться им с кем бы то ни было.
- Тогда откровенность за откровенность. – Доктор несколько секунд сидел молча, задумчиво поглаживая пальцами подбородок. – Что бы там ни происходило у тебя в голове, ты хирург от бога. Ни больше ни меньше. Детишки, твои друзья из Парижа, уедут домой и забудут. Это может прозвучать грубо, но меня не волнует, чем они будут заниматься дальше. Они хорошие врачи – не более того. Тебя я отпускать не хочу. Медицина – твое призвание, именно настоящая полевая хирургия, а не перемывание пробирок в лаборатории. У тебя талант, настоящий дар, который нельзя растрачивать на пустяки. Как смогу, я помогу тебе справиться с кошмарами. Посоветуемся с Джоном, он лучше разбирается в последствиях психологических травм...
- Я остаюсь? - все еще не веря, переспросил Данте.
- Ты понимаешь, почему мне сложно принять решение? – доктор снял очки, достал из кармана халата платок и начал протирать линзы.
Данте впервые заметил, что его голубые глаза подернуты красной сетью лопнувших сосудов.
- Вы беспокоитесь за меня и не хотите брать на себя ответственность, - уверенно предположил парень.
- Я всю жизнь только и делаю, что беру на себя ответственность, - вздохнул доктор. - Отпускать лучшего хирурга, который появился здесь за пять лет, или рискнуть твоей психикой и разрешить тебе остаться… Да, сложная задачка.
- Я снимаю с вас всякую ответственность и остаюсь, - твердо заявил Данте.
- Все. – Доктор поднялся из-за стола, прошелся по комнате, разминая больную ногу. – Две недели на раздумья – нам обоим.
- Спасибо, доктор Эрриксон. Я вас не подведу. – Данте широко улыбнулся, но в его глазах застыла тревожная напряженность. Даже в кресле он сидел очень прямо, вцепившись пальцами в подлокотники.
- Я знаю, что меня ты не подведешь, - задумчиво ответил доктор. – Только не подведи себя, ладно?
- Я постараюсь, - пообещал Данте.
P / PRECIPICE
Верджил притаился в тени невысокого пышного кустарника, росшего под окнами госпиталя. Санитарный фургон, как здесь называли патрульную машину, собирающую раненых на улицах, должен был подъехать через несколько минут, если, конечно, какие-нибудь непредвиденные обстоятельства не собьют график. План Верджила был прост: дождаться, когда раненых переправят в помещение, незаметно залезть в машину и выехать в ней с территории посольства. Патруль совершал обычно три объезда за ночь, и если все точно рассчитать, можно будет вернуться с последним рейдом. Пять часов “прогулки” по ночному Новому Орлеану - вполне достаточно, чтобы удовлетворить потребность в острых ощущениях. Оставалось надеяться, что соседи по комнате не проснутся посреди ночи и не начнут выяснять, куда же пропало “бесплатное приложение” их дипломатической миссии.
Звук выстрелов ударил по нервам, заставив сердце пропустить один удар. Верджил инстинктивно пригнулся, пытаясь определить, откуда исходит опасность, но это было бесполезно: стрелять начали, казалось, со всех сторон. Охранная система периметра отключена? Но как? Верджил сам, готовясь к “побегу”, удостоверился в ее надежности.
Что же происходит? Неужели именно за этим свора латиноамериканских клоунов тянула время – чтобы в нужный момент нанести удар по миссии? Но зачем им открытый конфликт?! Бред.
Шаги бегущего человека послышались совсем рядом, и через секунду из-за угла выскочил парень с автоматом. Он резко замер, прислушиваясь, держа оружие наготове. Его внимательный взгляд скользнул по стене госпиталя, по кустарнику, по маленькому каменному крыльцу заднего входа, по невысокому ограждению, отделяющему больничный комплекс от остальной территории посольства, снова вернулся к углу между оградой крыльца и стеной, где тьма была особенно густой.
Верджил затаил дыхание и приготовился к прыжку. Отобрать оружие, ударить прикладом, проломить череп… Просто и неэффектно, но зато очень эффективно. Внезапный импульс к убийству оказался настолько острым и заманчивым, что страх собственную жизнь исчез без следа.
Он врезался в парней с силой, которая удивила его самого. Латиноамериканец потерял равновесие и отлетел бы на десяток футов назад, если бы не железная хватка противника. Почувствовав, что пальцы сомкнулись на стволе, Верджил резко дернул, вырывая оружие и выворачивая руку из сустава. Парень судорожно хватил ртом воздух, но закричать ему Верджил не дал: удар прикладом сломал челюсть и превратил несколько зубов в мелкое костяное крошево. Второй удар раздробил череп, вогнав острые осколки в мозг. Латиноамериканец умер мгновенно.
Верджил стоял над трупом, тяжело дыша и тщетно пытаясь усмирить рвущуюся наружу жажду насилия. Снова мелькнула перед внутренним взором злополучная запись в генной карте, снова глупый идеалист Джеймс разглагольствовал о вере в людей, снова на заплеванном асфальте исходил стонами и кровью красивый сломанный мальчик в черной с серебром форме…
Нет, все-таки Роберт не ошибся, послав сына в Новый Орлеан. Верджил хотел убивать, а здесь это можно было делать безнаказанно. Может быть, даже стать героем…
Верджил поддел труп ногой. Безвольное тело медленно, будто нехотя перевернулось на спину. В темных, начавших стекленеть глазах парня застыл ужас, рот скривился в безмолвном крике, деформированный череп и потеки темной крови на лице делали его гротескной пародией на монстров из фильмов ужасов.
Он еще некоторое время стоял над своей жертвой, неподвижный, безмолвный, очарованный. Он и раньше участвовал в убийстве людей, но никогда еще не наносил последний, смертельный удар. Неужели на каком-то подсознательном уровне он избегал этого, чтобы грех убийства не запятнал его душу? Даже если и так, минуту назад он перешагнул порог и вступил на путь, с которого нет возвращения. Говорят, сложно отнять жизнь только в первый раз, но у Верджила не было ни сомнений, ни колебаний, ни боязни наказания - неважно, земного правосудия или небесной кары. Мораль у каждого своя, и его мораль – мораль правоты силы – требовала: “Упавшего – подтолкни!”
Верджил, уже плохо отдавая себе отчет в том, что делает, аккуратно перешагнул тело и пошел туда, где все еще сражались повстанцы и охрана посольства. Оружие в руке казалось бесполезным довеском, недостойное того, чтобы он прикасался к нему, но исток этого неуловимого ощущения постоянно ускользал от Верджила.
Легкость и пьяная, головокружительная эйфория наполняла каждую клеточку его тела. Ему казалось, что он может свернуть горы, изменить ход движения планет, взорвать Солнце одной только силой бушующих в нем эмоций. Ночь вокруг налилась светом и сделалась прозрачной, распадаясь на миллионы предельно четких деталей, воздух мгновенно пропитался приторно-солоноватым ароматом крови, гравитация стремительно теряла силу, и перемещение в пространстве уже не требовало ни малейшего усилия, внезапно приобретя скорость свободного падения.
Он остановился на в проеме дверей главного входа за спинами ничего не подозревающих людей. Холл был усеян осколками мрамора, гильзами и залит кровью. В серебристо-голубом лунном свете алая кровь на сером мраморе казалась чернильно-черной, источающей приглушенное мерцающее сияние. На полу лежало около двух десятков трупов – защитники посольства и нападавшие в вперемешку. Несколько человек еще дышали. Время от времени раздавались выстрелы: повстанцы добивали раненых.
Ему казалось, будто это не он сейчас стоит здесь, посреди царства хаоса и смерти, готовясь своей рукой расширить его владения и принести еще с десяток человеческих жизней в жертву жадному, ненасытному огню, пленяющему его разум и сжигающему душу. Яростная сила, воспламеняющая кровь, властно повелевала убить, уничтожить, разрушить, стереть с лица Земли, насытить наконец так долго копившуюся жажду и обрести взамен покой и ответы на все вопросы. Он не мог совладать с ней, да и не хотел: у него не было ни оной причины цепляться за остатки своей рациональной человечности, не принесшей до сих пор ничего, кроме разочарования и неудовлетворенности.
Верджил шагнул внутрь. Под ногами захрустели осколки цветного витража, когда-то украшавшего вход в посольство. Шесть пар удивленных, настороженных, злых глаз впились в нарушителя, шесть бездонных черных дул взглянули ему в лицо.
Верджил медленно обернулся и посмотрел в единственное уцелевшее зеркало. Отражение пристально изучало его безумными, насмешливыми алыми глазами. Верджил улыбнулся своему двойнику, и тот вызывающе оскалился в ответ.
Через мгновение гравитация, пространство, логика, сомнения и боль – все исчезло в стремительном вихре стихийной силы, впервые вырвавшейся на свободу.
Что-то начинается. Что-то кончается.
Q / QUITTANCE
- Это выстрелы? – Кэти испуганно встрепенулась, вслушиваясь в странные звуки на улице.
- Что? – Ник оторвался от инструментов, которые стерилизовал после операции. – Где выстрелы?
- Во дворе кто-то стреляет. – Голос девушки дрожал от тревоги. – Я точно слышала…
Данте, последние полминуты сидевший с каменным лицом, резко поднялся и подошел к открытому окну. Вообще-то на ночь все окна полагалось закрывать, но они, как дежурные, решили, что небольшое отступление от правил не повредит. Все равно проверить было некому.
- Вот, опять, - испуганно прошептала Кэти. На этот раз стрельбу услышали все.
- Что там? – Ник тоже попытался заглянуть в окно, но Данте решительно отстранил его.
- На посольство напали.
- Может, это… - Ник замолчал. В голову не приходило ни одно более-менее правдоподобное объяснение.
- Это нападение, - сказал Данте тоном, не подразумевающим возражений. – Нужно уходить.
- Куда? – Кэти смотрела на него так, будто ждала его решения. Данте взглянул на Ника: тот уже справился с первым испугом, но был так же растерян. – К доктору Эрриксону?
- Он знает не больше нас. – Данте лихорадочно перебирал варианты: спрятаться в подвале? выбраться на улицу и переждать стрельбу где-нибудь во дворе? попытаться выбраться с территории? остаться здесь и надеяться, что охрана посольства справится с ситуацией? По инструкции поведения в чрезвычайной ситуации подобного рода им следовало закрыться и ждать помощи, но, судя по интенсивности и направлению огня, дожидаться можно было только смерти. – Здесь оставаться нельзя.
- Но здесь же раненые… – Кэти все еще отказывалась понимать реальные масштабы опасности.
- Мертвые мы им ничем не поможем. Ник, не стой столбом. – Данте окинул комнату взглядом: шкафы с лекарствами, медицинские инструменты, книги. – Нужно оружие.
- У доктора Эрриксона есть пистолет, - нашелся Ник.
Лампа под потолком мигнула раз, другой и погасла. Комната погрузилась во тьму.
- Тихо, - прошипел Данте. Пару минут они молча ждали запуска аварийной системы освещения, но время шло, а запасной генератор так и не заработал. Напряжение в комнате нарастало. Ник, держащий девушку за руку, почувствовал, как ее так и колотит от страха, но даже не мог найти слов утешения: его тоже охватила лишающая дара речи паника.
Они оказались в ловушке, подверженные самой страшной пытке – пытке неизвестностью.
Данте понял, что если они прямо сейчас что-нибудь не предпримут, то совсем утратят способность трезво мыслить и начнут делать глупости, что в их случае означало верную смерть. Стряхнув наконец оцепенение, Данте подошел к двери и осторожно выглянул в коридор: пусто.
- Пошли, - скомандовал он.
До лестницы они добрались без происшествий. В здании было тихо: почти все палаты и кабинеты были звукоизолированы, поэтому больные и персонал спали. Неужели во всем госпитале никто больше не слышал стрельбы? Нужно предупредить доктора Эрриксона и не допустить паники, но что потом?
- Вниз. – Данте казалось, что он скоро оглохнет, так громко билось его сердце.
Они стали спускаться, стараясь не делать лишнего шума. Ступеньки были залиты лунным светом, просачивающимся в холл сквозь высокие витражные окна. Невольно пришла мысль: что же было здесь раньше, еще до того, как в здании разместили американский госпиталь? В голову лезли какие-то незначительные мелочи, но когда Данте пытался хоть примерно представить, куда идти дальше, мысль отказывалась работать. Действовать по обстоятельствам? Это звучит красиво, если какой-нибудь генерал отдает приказ солдатам по телефону из своего уютного безопасного кабинета, но когда собственная жизнь стоит на кону, эта фраза начинает казаться издевательской.
Страх… Данте знал, что такое настоящий, парализующий, лишающий свободы воли и власти над телом страх. Он оставляет человеку только две способности: способность видеть и способность бояться.
За спиной сдавленно вскрикнула Кэти, и Данте инстинктивно обернулся, готовый подхватить девушку, но Ник успел первым.
- Что?
- Ничего. – Лицо Кэти было мертвенно бледным. – Я могу идти, - тут же поспешила уверить она. – Ничего серьезного.
Данте недоверчиво взглянул на руку Ника, крепко обхватившую девушку за талию, на капельку крови у нее на губе, на слезы у нее в глазах. – Не надо…
Витраж на лестничной площадке, которую они только что прошли, взорвался ливнем осколков. Тяжелое стекло с оглушительным грохотом рухнуло на пол. Случайный выстрел?
Секунду они стояли молча, ошеломленные, пытаясь вспомнить, как дышать.
Данте пришел в себя первым.
- Ник! – Он схватил парня за руку, выводя того из ступора. – Я к доктору Эрриксону. Спрячьтесь под лестницей. Понял?
Ник кивнул. Данте рванулся вниз, перепрыгивая через несколько ступенек сразу. В голове билась только одна мысль: рассказать о нападении доктору Эрриксону. Он проработал здесь семь лет, он знает, что делать, он примет правильное решение, он все исправит…
Все происходило будто во сне: пространство на глазах сокращалось, прыгая под ноги, стены начинали сдвигаться, потолок то удалялся, то вновь падал, почти задевая голову. Окружающие предметы казались зыбкими, нематериальными, сотканными из расползающегося на неряшливые, рваные куски тумана. Серо-синие тона сменились черно-алыми, пространство пошло легкой рябью, будто отражение, искаженное кругами на воде. Черная дыра на месте разбитого витража, казалось, втягивала в себя воздух; еще немного – и в огромном холле останется только вязкий, удушающий вакуум. Где-то за спиной вспыхнуло пламя, и как бы быстро Данте ни бежал, оно настигало его, распространяясь со скоростью подгоняемого ураганом степного пожара, все ближе, ближе, ближе…
Он вцепился в дверную ручку, как утопающий за соломинку, и изо всех сил забарабанил в дверь. Несколько секунд ожидания показались ему вечностью в самом сердце ада.
- Данте?! – Доктор Эрриксон открыл дверь и тут же отступил назад, впуская задыхающегося парня в комнату. – Что случилось?!
- На посольство напали, - прохрипел Данте, падая на край кровати.
- Невозможно. – Доктор внимательно посмотрел на парня. – Опять кошмар? Ты принимал транквилизаторы?
- Это правда! – рявкнул Данте. – Идите посмотрите сами, если не верите.
Доктор невольно отшатнулся. Он никогда раньше не видел парня таким: глаза подернуты красной поволокой, зубы оскалены, в горле клокочет сдерживаемое рычание. Но в каком бы состоянии ни находился парень, рациональное зерно в его словах было.
- Система безопасности... – Доктор с сомнением посмотрел на выключатель. Разбуженный стуком Данте, он первым делом попытался включить свет.
- Ничего не работает. – Данте уже взял себя в руки, сообразив, что никакого пожара и всего прочего в холле не было – ему просто померещилось. – Запасной генератор не включился. Сигнала тревоги не было. Из посольства никого не прислали, чтобы нас предупредить, значит, им не до того.
- Нужно не допустить паники. – Доктор открыл ящик стола, достал пистолет, вставил обойму.
- Что делать, если они захватят посольство?
Доктор с трудом выдержал пристальный взгляд парня.
- Они не тронут госпиталь. – Он попытался вложить как можно больше уверенности в свои слова. – Здесь же не только белые, мы лечим всех… - Доктор отвернулся.
Данте почувствовал, как улетучивается последняя надежда найти ответы. Он так восхищался этим человеком, но оказалось, что и он не всесилен. Так же, как Джеймс. Так же, как… кто?!
- То есть мы будем сидеть здесь и надеяться, что нас не тронут? Зачем вы тогда достали оружие?
- Данте, пойми, это лучшее, что мы можем сделать сейчас. Ждать и не поддаваться панике.
- А если они придут сюда и начнут убивать? – продолжал допытываться парень с какой-то жестокой, болезненной целеустремленностью.
- Что ты хочешь от меня услышать? – не выдержал доктор. Нервы у обоих были на взводе. – Что?!
- Ничего. – Данте поднялся и шагнул к выходу.
- Подожди, - окрикнул его доктор.
- Что? – Данте резко обернулся. В его глазах читалось разочарование и злость.
- Возьми. – Доктор протянул парню пистолет. – Тебе он больше пригодится.
Данте нерешительно застыл на пороге.
- Бери, - настойчиво повторил доктор. – Выведешь отсюда своих друзей.
Данте, секунду поколебавшись, взял оружие и решительно вышел из комнаты. Здесь искать ответы было бессмысленно. Тугим, липким комком угнездилось внутри бессилие, вонзив маленькие острые коготки в горло и не давая дышать. Страх, недовольно зашипев на нового захватчика, вынужден был ненадолго сдать свои позиции, но скоро обнаружил, что из бессилия получится неплохой союзник.
На этот раз пространство, чувствуя ярость и злость человека, побоялось играть с ним свои шутки.
Он был на полпути к холлу, когда услышал треск выбиваемых дверей и первые выстрелы. Раздался пронзительный крик, кто-то выругался по-испански, другой, более низкий и грубый голос расхохотался, затем последовал еще один отчаянный крик, оборванный короткой автоматной очередью. Данте осторожно выглянул из-за угла: несколько человек в разномастной военной экипировке шли по коридору, выбивая двери и расстреливая людей. Последним шел наемник с… камерой?!
Где Кэти с Ником? Задушенное бессилием стремление спасти всех внезапно встрепенулось, ожило и сконцентрировалось на людях, которые за три месяца успели стать ему почти друзьями.
Дождавшись, когда наемники скроются из вида, Данте побежал по коридору к холлу. Он смотрел прямо перед собой, зная, что ждет его за выбитыми дверьми. Кое-где на полу выделялись темные пятна – кровавые отпечатки ботинок, на пороге одной комнаты лежала мертвая женщина с испачканными красным светлыми волосами – что-то всколыхнулось в памяти, больно сжалось внутри – и Данте вылетел в холл, не видя и не замечая ничего вокруг, подчиненный лишь одной цели, - добраться до Кэти раньше, чем они доберутся до нее. Он уже не понимал, к кому бежит, кого так отчаянно пытается спасти, но весь его мир сейчас сосредоточился на этой девушке – в точке, где пересекалось прошлое, настоящее и призрачное, очень хрупкое, робкое и несмелое… нет, даже не будущее – его возможность.
Он успел. Сердце выбивало барабанную дробь: успел, успел, успел.
Он нашел их обоих в небольшой комнатке под лестницей, спрятавшихся за грудой хаотично наставленных друг на друга коробок. Ник крепко прижимал Кэти к себе, обнимая ее за талию, его руки – будто цепи, приковывающие ее к нему, и впервые за три месяца Данте почувствовал укол ревности.
- Что? - одними губами произнесла Кэти. В ее глазах светилась отчаянная надежда.
- Доктор Эрриксон ничего не знает. В госпитале наемники, - шепотом объяснил Данте. – Я думаю, посольство захвачено.
- То есть, помощи не будет? – угрюмо спросил Ник.
- Не знаю. – Данте сел на пол и вытащил из-за пояса пистолет. – Скорее всего, нет.
- Но они же связались с Хьюстоном… - Глаза Кэти расширились. – Или нет?
Данте молча пожал плечами. Некоторое время они сидели в тишине. Наконец Данте заговорил:
- Они могут вообще никого сюда не послать, если решат, что в посольстве все мертвы. Мы можем сидеть здесь хоть целую неделю. Сейчас у нас есть шанс уйти, завтра уже не будет.
- Они нас бросили? – Кэти готова была расплакаться от отчаяния.
- Это было что-то… - Данте замолчал, подыскивая слова помягче, - что-то вроде показательной казни, понимаешь? Они хотят показать, что им плевать на Северные Штаты. Завтра видео с массовым убийством будут показывать по всем каналам. Мы все уже мертвы.
Кэти смотрела на него так, будто он ее ударил. Ник, наоборот, выглядел очень спокойным и отрешенным, словно с самого начала знал, что чем-то подобным все и кончится.
- Нужно уходить сейчас. Завтра будет поздно.
За тонкой стенкой, отделяющей комнатушку от холла, послышались голоса. Наемники весело переговаривались, обсуждая подробности только что совершенного убийства и хвастаясь трофеями.
Все трое замерли, вслушиваясь в приближающиеся шаги. Наемники остановились в нескольких футах от лестницы. Данте бесшумно переместился к двери и встал к стене, готовый стрелять в первого, кто войдет в комнату. Секунды напряженного ожидания тянулись невыносимо долго. Наконец где-то в конце коридора послышались крики, и чистильщики, так и не заинтересовавшись комнатой под лестницей, направились добивать людей. Почему доктор Эрриксон не поднял тревогу? Решил, что все равно все погибнут? Что это за извращенное милосердие? Данте сам не знал, откуда в нем взялось такое резкое неприятие этого двойственного гуманизма, но сам он собирался использовать шанс выбраться отсюда живым и вытащить Кэти с Ником, даже если этот шанс был одним на тысячу.
- Пошли, – скомандовал Данте. – К заднему выходу.
Задний выход из госпиталя использовался только ночью, когда патрульная машина привозила раненых, в которых после наступления темноты недостатка не было. Единственная причина, по которой негры и латиносы еще не перегрызли друг другу горло, была в их совместной ненависти к белым, но личная неприязнь все равно выливалась в мелкие, но довольно регулярные стычки. Госпиталь Американского посольства не отказывал в помощи никому, за что и расплатился сегодняшней ночью.
Они шли по широкому коридору, расчерченному полосами падающего из окон лунного света. Здесь было тихо, но с другой стороны холла все еще доносились крики и редкие выстрелы. Что на втором, третьем этажах? Чистильщики уже были там? Что, если все-таки предупредить людей, может быть, кому-нибудь удастся выбраться на улицу и… попасть прямо под пули? Что ждет их самих, когда они выберутся из здания? Стоит ли рискнуть жизнью Кэти ради этих людей? Что делать?!
Данте пытался сосредоточиться на текущей задаче, но посторонние мысли постоянно сбивали концентрацию. Пистолет в руке придавал уверенности, но что он один сможет сделать против нескольких врагов? Он даже ни разу толком не стрелял, питая инстинктивную неприязнь к оружию. Сможет ли он выстрелить в человека? Что они будут делать в Новом Орлеане? Как выбираться из города? Как добраться до Техаса? От Нового Орлеана до Хьюстона пятьсот километров, и неизвестно еще, не произошло ли там что-нибудь этой ночью, ведь волна убийств могла прокатиться по всему Югу.
- Стоять! – раздался сзади довольный голос. – Брось пистолет.
Данте послушно положил оружие на пол и медленно обернулся. Из темноты бокового похода выступил высокий человек с блестящими в лунном свете парными пистолетами. Первое, что бросилось Данте в глаза, - жуткий рваный шрам через всю щеку и хищная белозубая ухмылка.
- Опять убивать детей, - посетовал мужчина. – Надоело…
Такой ужасающей беспомощности Данте не чувствовал никогда в своей жизни.
- Пожалуйста, не надо, - взмолилась Кэти. – Отпустите нас, пожалуйста… Не убивайте… - Слезы градом катились по ее щекам.
Мужчина смотрел на девушку со слабым интересом, в котором не было и проблеска сочувствия.
- Прости, работа. Ничего личного.
“Нечестно. Это нечестно,” - билось в голове у Данте.
В следующее мгновение произошло несколько событий сразу. Ник отшвырнул Кэти от себя и прыгнул на наемника. Наемник открыл огонь, и они вдвоем покатились по полу. Данте обнаружил, что уже успел схватить с пола пистолет и пытается прицелиться в человека со шрамом.
- Ник! Данте, сделай что-нибудь! – отчаянно закричала Кэти.
Наемник отбросил от себя парня и выстрелил в него несколько раз.
- Нет! – Кэти кинулась к Нику, склонилась над ним, принялась трясти, повторяя его имя.
Данте нажал на курок, но руки у него так дрожали, что пуля прошла в полуфуте левее.
Боль обожгла правое плечо. Пистолет выпал из руки и отлетел куда-то в сторону. Данте слепо кинулся вперед, не слыша ничего, кроме оглушительного стука собственного сердца и рыданий Кэти.
Наемник, явно не ожидая такого поступка от раненого парня, на мгновение замешкался, и Данте врезался в него, швырнув спиной на стену. Мужчина тут же попытался оттолкнуть парня, но Данте вцепился крепко, и они вместе рухнули на пол. Убийца был старше, сильнее, опытнее, но парень дрался так отчаянно, что все преимущество профессионала свелось на нет.
Данте каким-то чудом удалось выбить один пистолет, второй неуклонно приближался к лицу. Наемник радостно ухмыльнулся, шрам на щеке изогнулся в жутком подобии второй, еще более хищной улыбочки. Данте оскалился в ответ и вцепился в запястье зубами. Убийца закричал от боли и разжал пальцы. Парень изо всех сил ударил наемника кулаком в лицо, затем еще раз и еще. Зарождающая ярость застилала глаза, отчаяние придавало сил, близость победы пьянила. В руке у наемника сверкнул нож. Данте резко отклонился в сторону, и смертельный удар, нацеленный в горло, лишь слегка задел щеку. Убийца ударил снова. Зазубренное лезвие распороло рубашку и скользнуло по ребрам.
Третий удар Данте успел перехватить. Нож снова замер в опасной близости от горла, но на этот раз наемник сумел оседлать противника и давил на оружие всем своим весом. Данте попытался сбить нож, но сил хватало только на то, чтобы не давать убийце нанести удар.
Он понял, что давление исчезло, только когда на лицо брызнула теплая кровь и мужчина начал заваливаться на бок. На груди у наемника медленно расплывались три темных пятна.
Данте оттолкнул труп и с трудом сел. Прямо перед ним стояла Кэти с дымящимся пистолетом в руках и смотрела на мертвого наемника остекленевшими, расширившимися от потрясения глазами. Секунду спустя она выронила пистолет, осела на пол и горько расплакалась.
Данте поднялся и пошатываясь подошел к девушке. Она сидела, обхватив колени руками. Всю ее маленькую фигурку сотрясали судорожные рыдания, лицо опухло и покраснело от слез.
Данте подобрал оба пистолета, засунул один за пояс, взял Кэти за руку и повел к выходу. Сначала она послушно шла следом, но через несколько десятков шагов заупрямилась:
- Я не пойду без Ника!
- Кэти, Ник… мертв. Надо идти.
Девушка пристально посмотрела на него, будто вспоминая что-то, и неуверенно кивнула.
Коридор казался бесконечным. В каждом темном углу Данте мерещилась опасность, каждый освещенный участок заставлял ускорить шаг, тени двоились, а дверь в конце коридора будто издевалась, отодвигаясь по мере того, как они приближались к ней.
- Дай мне оружие, - раздался голос за спиной, когда до выхода оставалось всего ничего.
Данте обернулся и встретил осмысленный, упрямый, взрослый взгляд Кэти. Он безропотно передал ей второй пистолет. Такая Кэти, они видел, будет драться – драться и мстить за любимого.
До выхода было всего двадцать шагов, когда распахнулись, и они оказались лицом к лицу с десятком вооруженных людей. На улице было светлее, чем в коридоре, и все, что они видели, - темные силуэты на фоне огня.
- Глянь-ка, еще два щенка, - рассмеялся кто-то, – я думал, мы всех уже врезали…
Данте бросил последний взгляд на Кэти, прощаясь. Она улыбнулась. Она, как и мама, умела улыбаться даже на пороге смерти… Мама?! Когда?! Все повторяется?! Опять?!
Он давил на курок, пока вместо выстрелов не стали раздаваться сухие щелчки; пытался драться, даже когда тело почти перестало его слушаться… Он очень четко видел их лица, их довольные ухмылки, жестокость и тупое удовлетворение в глазах. Они стояли над ним, как стая шакалов, заслоняя свет и не давая дотянуться до Кэти, которая была совсем рядом, как раньше мама… Мама?!
Данте чувствовал, как все вокруг наливается слепящим, обжигающим жидким сиянием, пронизывающим насквозь, и испугался, что оно поглотит его целиком, и вспомнил, что тогда, раньше, пришел Старший и вытащил его из огненного ада… Старший?!
- Какой живучий, гаденыш, - присвистнул кто-то.
- Дышит еще, - согласился второй голос.
- Счас исправим, - уверил третий.
Автор: Lina
Персонажи: Данте, Верджил.
Рейтинг: R
Состояние: закончен
Жанр: драма, альтернативная вселенная, реализм (единственное фантастическое допущение - существование самих близнецов-полудьяволов)
Размер: макси
Дисклеймер: ни на что не претендую. Герои принадлежат САРСОМ'у, сюжет - автору.
Саммари: Данте и Верджил были усыновлены разными семьями и разлучены. Через тринадцать лет они встречаются в Новом Орлеане, столице отделившихся от США и объединившихся в Конфедерацию Южных штатов. Верджил состоит в дипломатической миссии, Данте - работает в госпитале. Во время нападения на американское посольство близнецы осознают свое дьявольское происхождение. Верджил играет роль ментора и змея-искусителя, Данте пытается сделать выбор: вернуться к семье или вместе с братом податься в наемники на Свободном Юге.
Вечная сказка о перерождении, выборе и принятии себя.
Разрешение на размещение: нет. Не удалось связаться с автором.
Ссылка на оригинал: Сайт требует регистрации
Предыдущие главы:
Азбука Отчуждения A-E
Азбука Отчуждения F-I
Азбука Отчуждения J-N
Азбука Отчуждения O-QO / OVERDRIVE
Данте держался лучше, чем Кэти с Ником, если не психологически, то физически точно. Он будто вообще потерял способность испытывать усталость, более того, кипящая в нем энергия отчаянно требовала высвобождения. Но, кроме работы, выплеснуть ее было некуда. Данте чувствовал себя полюсом магнита, но никак не мог понять, кто или что было вторым полюсом. Его постоянно влекло за пределы госпиталя, хотелось выбраться за территорию посольства и всю ночь бродить по узким улочкам Французского квартала, смотреть на освещенные газовыми фонарями окна, теряющиеся среди колонн и металлических балкончиков, прятаться в полутьме испанских двориков, пройтись по похожему на населенное призраками кладбище центру американской половины города, где отшлифованными скалами в небо врезались серебряно-металлические небоскребы. Хотелось свободы, но Данте сдерживался, напоминая себе о данном доктору Эрриксону обещанию следовать правилам.
Каждую ночь приходили сны – иногда счастливые, иногда страшные, но неизменно в них был такой родной, до боли знакомый женский голос и видение самого себя со стороны. Прошлое, от которого Данте отказался шесть лет назад, стало возвращаться, медленно сводя его с ума.
Однажды после окончания смены доктор Эрриксон пригласил Данте к себе в кабинет.
- Через две недели истекает срок вашего контракта. Николас и Кэтрин сегодня сказали мне, что приняли решение уехать. Ты уезжаешь с ними?
- Я остаюсь, - без раздумий ответил Данте.
- Ты хорошо все обдумал? – Доктор смотрел на парня с участием и пониманием. – Ты хорошо держишься, но мне кажется, что тебе нужен отдых. Ты сможешь вернуться, если захочешь.
- Я должен остаться, - последовал твердый ответ.
- Почему? – Доктор должен был докопаться до истинной причины, иначе упрямая настойчивость парня могла привести к серьезным последствиям – для всех, не только для него самого.
- Просто должен, и все. – Данте с вызовом посмотрел доктору в глаза.
- Ты хочешь что-то доказать себе? Заметь, я разговариваю сейчас с тобой только потому, что ты показал себя здесь с лучшей стороны. Знаешь, сколько взрослых, опытных врачей не выдержали и вернулись на Север до окончания срока контракта? Больше, чем ты можешь себе представить. Я оценил твое упорство и профессиональную компетентность и ожидаю честности в ответ.
- Мне снятся странные сны о прошлом, - признался Данте после недолгого молчания. – Кошмары. В них есть женщина… Иногда она сажает меня на колени и читает сказку о каком-то рыцаре… Иногда она лежит в луже крови, а вокруг огонь... И мальчик, очень похожий на меня, но я не я…
- Кто эти люди?
- Я не помню. – Данте выглядел расстроенным и усталым. – Я пытаюсь вспомнить, но каждый раз будто натыкаюсь на стену. Я стал видеть эти сны, когда начал работать здесь.
- Перемена обстановки часто так действует на психику. Возможно, у тебя в детстве была какая-то психическая травма, которая сейчас дает о себе знать. Я могу дать тебе транквилизаторы, если хочешь. Это абсолютно безопасно, никаких побочных действий нет.
- Спасибо. – Данте не хотел говорить, что еще месяц назад тайком взял пачку таблеток, но эффект от них оказался нулевым, будто он пил простые витамины. – Вы разрешите мне остаться?
- Может быть, тебе лучше съездить домой и проконсультироваться у профессионального психолога?
- Мой отец мнит себя великим психологом, - невесело усмехнулся Данте. – Вернусь домой – он за меня возьмется.
- Так ты бежишь от отца? – продолжал допытываться доктор Эрриксон.
- Отчасти - да. – Данте поморщился, отвернулся, задумчиво глядя в окно.
Доктор уже давно заметил за Данте эту привычку – смотреть в одну отдаленную точку, а затем резко оборачиваться и бросать неожиданную реплику, зачастую абсолютно не связанную с тем, что говорил раньше, - казалось, что парень мыслил одновременно на нескольких уровнях. Данте вообще был исключительно необыкновенным молодым человеком, но сам этого не замечал, да еще и обижался, когда Кэти с Ником называли его “Мистером совершенство”. Несмотря на скрытность в разговорах и сдержанность в поступках, было видно, что по природе он более открытый и непосредственный. Зачем он подавлял это в себе? Ответ на этот вопрос знал только сам Данте и не спешил делиться им с кем бы то ни было.
- Тогда откровенность за откровенность. – Доктор несколько секунд сидел молча, задумчиво поглаживая пальцами подбородок. – Что бы там ни происходило у тебя в голове, ты хирург от бога. Ни больше ни меньше. Детишки, твои друзья из Парижа, уедут домой и забудут. Это может прозвучать грубо, но меня не волнует, чем они будут заниматься дальше. Они хорошие врачи – не более того. Тебя я отпускать не хочу. Медицина – твое призвание, именно настоящая полевая хирургия, а не перемывание пробирок в лаборатории. У тебя талант, настоящий дар, который нельзя растрачивать на пустяки. Как смогу, я помогу тебе справиться с кошмарами. Посоветуемся с Джоном, он лучше разбирается в последствиях психологических травм...
- Я остаюсь? - все еще не веря, переспросил Данте.
- Ты понимаешь, почему мне сложно принять решение? – доктор снял очки, достал из кармана халата платок и начал протирать линзы.
Данте впервые заметил, что его голубые глаза подернуты красной сетью лопнувших сосудов.
- Вы беспокоитесь за меня и не хотите брать на себя ответственность, - уверенно предположил парень.
- Я всю жизнь только и делаю, что беру на себя ответственность, - вздохнул доктор. - Отпускать лучшего хирурга, который появился здесь за пять лет, или рискнуть твоей психикой и разрешить тебе остаться… Да, сложная задачка.
- Я снимаю с вас всякую ответственность и остаюсь, - твердо заявил Данте.
- Все. – Доктор поднялся из-за стола, прошелся по комнате, разминая больную ногу. – Две недели на раздумья – нам обоим.
- Спасибо, доктор Эрриксон. Я вас не подведу. – Данте широко улыбнулся, но в его глазах застыла тревожная напряженность. Даже в кресле он сидел очень прямо, вцепившись пальцами в подлокотники.
- Я знаю, что меня ты не подведешь, - задумчиво ответил доктор. – Только не подведи себя, ладно?
- Я постараюсь, - пообещал Данте.
P / PRECIPICE
Верджил притаился в тени невысокого пышного кустарника, росшего под окнами госпиталя. Санитарный фургон, как здесь называли патрульную машину, собирающую раненых на улицах, должен был подъехать через несколько минут, если, конечно, какие-нибудь непредвиденные обстоятельства не собьют график. План Верджила был прост: дождаться, когда раненых переправят в помещение, незаметно залезть в машину и выехать в ней с территории посольства. Патруль совершал обычно три объезда за ночь, и если все точно рассчитать, можно будет вернуться с последним рейдом. Пять часов “прогулки” по ночному Новому Орлеану - вполне достаточно, чтобы удовлетворить потребность в острых ощущениях. Оставалось надеяться, что соседи по комнате не проснутся посреди ночи и не начнут выяснять, куда же пропало “бесплатное приложение” их дипломатической миссии.
Звук выстрелов ударил по нервам, заставив сердце пропустить один удар. Верджил инстинктивно пригнулся, пытаясь определить, откуда исходит опасность, но это было бесполезно: стрелять начали, казалось, со всех сторон. Охранная система периметра отключена? Но как? Верджил сам, готовясь к “побегу”, удостоверился в ее надежности.
Что же происходит? Неужели именно за этим свора латиноамериканских клоунов тянула время – чтобы в нужный момент нанести удар по миссии? Но зачем им открытый конфликт?! Бред.
Шаги бегущего человека послышались совсем рядом, и через секунду из-за угла выскочил парень с автоматом. Он резко замер, прислушиваясь, держа оружие наготове. Его внимательный взгляд скользнул по стене госпиталя, по кустарнику, по маленькому каменному крыльцу заднего входа, по невысокому ограждению, отделяющему больничный комплекс от остальной территории посольства, снова вернулся к углу между оградой крыльца и стеной, где тьма была особенно густой.
Верджил затаил дыхание и приготовился к прыжку. Отобрать оружие, ударить прикладом, проломить череп… Просто и неэффектно, но зато очень эффективно. Внезапный импульс к убийству оказался настолько острым и заманчивым, что страх собственную жизнь исчез без следа.
Он врезался в парней с силой, которая удивила его самого. Латиноамериканец потерял равновесие и отлетел бы на десяток футов назад, если бы не железная хватка противника. Почувствовав, что пальцы сомкнулись на стволе, Верджил резко дернул, вырывая оружие и выворачивая руку из сустава. Парень судорожно хватил ртом воздух, но закричать ему Верджил не дал: удар прикладом сломал челюсть и превратил несколько зубов в мелкое костяное крошево. Второй удар раздробил череп, вогнав острые осколки в мозг. Латиноамериканец умер мгновенно.
Верджил стоял над трупом, тяжело дыша и тщетно пытаясь усмирить рвущуюся наружу жажду насилия. Снова мелькнула перед внутренним взором злополучная запись в генной карте, снова глупый идеалист Джеймс разглагольствовал о вере в людей, снова на заплеванном асфальте исходил стонами и кровью красивый сломанный мальчик в черной с серебром форме…
Нет, все-таки Роберт не ошибся, послав сына в Новый Орлеан. Верджил хотел убивать, а здесь это можно было делать безнаказанно. Может быть, даже стать героем…
Верджил поддел труп ногой. Безвольное тело медленно, будто нехотя перевернулось на спину. В темных, начавших стекленеть глазах парня застыл ужас, рот скривился в безмолвном крике, деформированный череп и потеки темной крови на лице делали его гротескной пародией на монстров из фильмов ужасов.
Он еще некоторое время стоял над своей жертвой, неподвижный, безмолвный, очарованный. Он и раньше участвовал в убийстве людей, но никогда еще не наносил последний, смертельный удар. Неужели на каком-то подсознательном уровне он избегал этого, чтобы грех убийства не запятнал его душу? Даже если и так, минуту назад он перешагнул порог и вступил на путь, с которого нет возвращения. Говорят, сложно отнять жизнь только в первый раз, но у Верджила не было ни сомнений, ни колебаний, ни боязни наказания - неважно, земного правосудия или небесной кары. Мораль у каждого своя, и его мораль – мораль правоты силы – требовала: “Упавшего – подтолкни!”
Верджил, уже плохо отдавая себе отчет в том, что делает, аккуратно перешагнул тело и пошел туда, где все еще сражались повстанцы и охрана посольства. Оружие в руке казалось бесполезным довеском, недостойное того, чтобы он прикасался к нему, но исток этого неуловимого ощущения постоянно ускользал от Верджила.
Легкость и пьяная, головокружительная эйфория наполняла каждую клеточку его тела. Ему казалось, что он может свернуть горы, изменить ход движения планет, взорвать Солнце одной только силой бушующих в нем эмоций. Ночь вокруг налилась светом и сделалась прозрачной, распадаясь на миллионы предельно четких деталей, воздух мгновенно пропитался приторно-солоноватым ароматом крови, гравитация стремительно теряла силу, и перемещение в пространстве уже не требовало ни малейшего усилия, внезапно приобретя скорость свободного падения.
Он остановился на в проеме дверей главного входа за спинами ничего не подозревающих людей. Холл был усеян осколками мрамора, гильзами и залит кровью. В серебристо-голубом лунном свете алая кровь на сером мраморе казалась чернильно-черной, источающей приглушенное мерцающее сияние. На полу лежало около двух десятков трупов – защитники посольства и нападавшие в вперемешку. Несколько человек еще дышали. Время от времени раздавались выстрелы: повстанцы добивали раненых.
Ему казалось, будто это не он сейчас стоит здесь, посреди царства хаоса и смерти, готовясь своей рукой расширить его владения и принести еще с десяток человеческих жизней в жертву жадному, ненасытному огню, пленяющему его разум и сжигающему душу. Яростная сила, воспламеняющая кровь, властно повелевала убить, уничтожить, разрушить, стереть с лица Земли, насытить наконец так долго копившуюся жажду и обрести взамен покой и ответы на все вопросы. Он не мог совладать с ней, да и не хотел: у него не было ни оной причины цепляться за остатки своей рациональной человечности, не принесшей до сих пор ничего, кроме разочарования и неудовлетворенности.
Верджил шагнул внутрь. Под ногами захрустели осколки цветного витража, когда-то украшавшего вход в посольство. Шесть пар удивленных, настороженных, злых глаз впились в нарушителя, шесть бездонных черных дул взглянули ему в лицо.
Верджил медленно обернулся и посмотрел в единственное уцелевшее зеркало. Отражение пристально изучало его безумными, насмешливыми алыми глазами. Верджил улыбнулся своему двойнику, и тот вызывающе оскалился в ответ.
Через мгновение гравитация, пространство, логика, сомнения и боль – все исчезло в стремительном вихре стихийной силы, впервые вырвавшейся на свободу.
Что-то начинается. Что-то кончается.
Q / QUITTANCE
- Это выстрелы? – Кэти испуганно встрепенулась, вслушиваясь в странные звуки на улице.
- Что? – Ник оторвался от инструментов, которые стерилизовал после операции. – Где выстрелы?
- Во дворе кто-то стреляет. – Голос девушки дрожал от тревоги. – Я точно слышала…
Данте, последние полминуты сидевший с каменным лицом, резко поднялся и подошел к открытому окну. Вообще-то на ночь все окна полагалось закрывать, но они, как дежурные, решили, что небольшое отступление от правил не повредит. Все равно проверить было некому.
- Вот, опять, - испуганно прошептала Кэти. На этот раз стрельбу услышали все.
- Что там? – Ник тоже попытался заглянуть в окно, но Данте решительно отстранил его.
- На посольство напали.
- Может, это… - Ник замолчал. В голову не приходило ни одно более-менее правдоподобное объяснение.
- Это нападение, - сказал Данте тоном, не подразумевающим возражений. – Нужно уходить.
- Куда? – Кэти смотрела на него так, будто ждала его решения. Данте взглянул на Ника: тот уже справился с первым испугом, но был так же растерян. – К доктору Эрриксону?
- Он знает не больше нас. – Данте лихорадочно перебирал варианты: спрятаться в подвале? выбраться на улицу и переждать стрельбу где-нибудь во дворе? попытаться выбраться с территории? остаться здесь и надеяться, что охрана посольства справится с ситуацией? По инструкции поведения в чрезвычайной ситуации подобного рода им следовало закрыться и ждать помощи, но, судя по интенсивности и направлению огня, дожидаться можно было только смерти. – Здесь оставаться нельзя.
- Но здесь же раненые… – Кэти все еще отказывалась понимать реальные масштабы опасности.
- Мертвые мы им ничем не поможем. Ник, не стой столбом. – Данте окинул комнату взглядом: шкафы с лекарствами, медицинские инструменты, книги. – Нужно оружие.
- У доктора Эрриксона есть пистолет, - нашелся Ник.
Лампа под потолком мигнула раз, другой и погасла. Комната погрузилась во тьму.
- Тихо, - прошипел Данте. Пару минут они молча ждали запуска аварийной системы освещения, но время шло, а запасной генератор так и не заработал. Напряжение в комнате нарастало. Ник, держащий девушку за руку, почувствовал, как ее так и колотит от страха, но даже не мог найти слов утешения: его тоже охватила лишающая дара речи паника.
Они оказались в ловушке, подверженные самой страшной пытке – пытке неизвестностью.
Данте понял, что если они прямо сейчас что-нибудь не предпримут, то совсем утратят способность трезво мыслить и начнут делать глупости, что в их случае означало верную смерть. Стряхнув наконец оцепенение, Данте подошел к двери и осторожно выглянул в коридор: пусто.
- Пошли, - скомандовал он.
До лестницы они добрались без происшествий. В здании было тихо: почти все палаты и кабинеты были звукоизолированы, поэтому больные и персонал спали. Неужели во всем госпитале никто больше не слышал стрельбы? Нужно предупредить доктора Эрриксона и не допустить паники, но что потом?
- Вниз. – Данте казалось, что он скоро оглохнет, так громко билось его сердце.
Они стали спускаться, стараясь не делать лишнего шума. Ступеньки были залиты лунным светом, просачивающимся в холл сквозь высокие витражные окна. Невольно пришла мысль: что же было здесь раньше, еще до того, как в здании разместили американский госпиталь? В голову лезли какие-то незначительные мелочи, но когда Данте пытался хоть примерно представить, куда идти дальше, мысль отказывалась работать. Действовать по обстоятельствам? Это звучит красиво, если какой-нибудь генерал отдает приказ солдатам по телефону из своего уютного безопасного кабинета, но когда собственная жизнь стоит на кону, эта фраза начинает казаться издевательской.
Страх… Данте знал, что такое настоящий, парализующий, лишающий свободы воли и власти над телом страх. Он оставляет человеку только две способности: способность видеть и способность бояться.
За спиной сдавленно вскрикнула Кэти, и Данте инстинктивно обернулся, готовый подхватить девушку, но Ник успел первым.
- Что?
- Ничего. – Лицо Кэти было мертвенно бледным. – Я могу идти, - тут же поспешила уверить она. – Ничего серьезного.
Данте недоверчиво взглянул на руку Ника, крепко обхватившую девушку за талию, на капельку крови у нее на губе, на слезы у нее в глазах. – Не надо…
Витраж на лестничной площадке, которую они только что прошли, взорвался ливнем осколков. Тяжелое стекло с оглушительным грохотом рухнуло на пол. Случайный выстрел?
Секунду они стояли молча, ошеломленные, пытаясь вспомнить, как дышать.
Данте пришел в себя первым.
- Ник! – Он схватил парня за руку, выводя того из ступора. – Я к доктору Эрриксону. Спрячьтесь под лестницей. Понял?
Ник кивнул. Данте рванулся вниз, перепрыгивая через несколько ступенек сразу. В голове билась только одна мысль: рассказать о нападении доктору Эрриксону. Он проработал здесь семь лет, он знает, что делать, он примет правильное решение, он все исправит…
Все происходило будто во сне: пространство на глазах сокращалось, прыгая под ноги, стены начинали сдвигаться, потолок то удалялся, то вновь падал, почти задевая голову. Окружающие предметы казались зыбкими, нематериальными, сотканными из расползающегося на неряшливые, рваные куски тумана. Серо-синие тона сменились черно-алыми, пространство пошло легкой рябью, будто отражение, искаженное кругами на воде. Черная дыра на месте разбитого витража, казалось, втягивала в себя воздух; еще немного – и в огромном холле останется только вязкий, удушающий вакуум. Где-то за спиной вспыхнуло пламя, и как бы быстро Данте ни бежал, оно настигало его, распространяясь со скоростью подгоняемого ураганом степного пожара, все ближе, ближе, ближе…
Он вцепился в дверную ручку, как утопающий за соломинку, и изо всех сил забарабанил в дверь. Несколько секунд ожидания показались ему вечностью в самом сердце ада.
- Данте?! – Доктор Эрриксон открыл дверь и тут же отступил назад, впуская задыхающегося парня в комнату. – Что случилось?!
- На посольство напали, - прохрипел Данте, падая на край кровати.
- Невозможно. – Доктор внимательно посмотрел на парня. – Опять кошмар? Ты принимал транквилизаторы?
- Это правда! – рявкнул Данте. – Идите посмотрите сами, если не верите.
Доктор невольно отшатнулся. Он никогда раньше не видел парня таким: глаза подернуты красной поволокой, зубы оскалены, в горле клокочет сдерживаемое рычание. Но в каком бы состоянии ни находился парень, рациональное зерно в его словах было.
- Система безопасности... – Доктор с сомнением посмотрел на выключатель. Разбуженный стуком Данте, он первым делом попытался включить свет.
- Ничего не работает. – Данте уже взял себя в руки, сообразив, что никакого пожара и всего прочего в холле не было – ему просто померещилось. – Запасной генератор не включился. Сигнала тревоги не было. Из посольства никого не прислали, чтобы нас предупредить, значит, им не до того.
- Нужно не допустить паники. – Доктор открыл ящик стола, достал пистолет, вставил обойму.
- Что делать, если они захватят посольство?
Доктор с трудом выдержал пристальный взгляд парня.
- Они не тронут госпиталь. – Он попытался вложить как можно больше уверенности в свои слова. – Здесь же не только белые, мы лечим всех… - Доктор отвернулся.
Данте почувствовал, как улетучивается последняя надежда найти ответы. Он так восхищался этим человеком, но оказалось, что и он не всесилен. Так же, как Джеймс. Так же, как… кто?!
- То есть мы будем сидеть здесь и надеяться, что нас не тронут? Зачем вы тогда достали оружие?
- Данте, пойми, это лучшее, что мы можем сделать сейчас. Ждать и не поддаваться панике.
- А если они придут сюда и начнут убивать? – продолжал допытываться парень с какой-то жестокой, болезненной целеустремленностью.
- Что ты хочешь от меня услышать? – не выдержал доктор. Нервы у обоих были на взводе. – Что?!
- Ничего. – Данте поднялся и шагнул к выходу.
- Подожди, - окрикнул его доктор.
- Что? – Данте резко обернулся. В его глазах читалось разочарование и злость.
- Возьми. – Доктор протянул парню пистолет. – Тебе он больше пригодится.
Данте нерешительно застыл на пороге.
- Бери, - настойчиво повторил доктор. – Выведешь отсюда своих друзей.
Данте, секунду поколебавшись, взял оружие и решительно вышел из комнаты. Здесь искать ответы было бессмысленно. Тугим, липким комком угнездилось внутри бессилие, вонзив маленькие острые коготки в горло и не давая дышать. Страх, недовольно зашипев на нового захватчика, вынужден был ненадолго сдать свои позиции, но скоро обнаружил, что из бессилия получится неплохой союзник.
На этот раз пространство, чувствуя ярость и злость человека, побоялось играть с ним свои шутки.
Он был на полпути к холлу, когда услышал треск выбиваемых дверей и первые выстрелы. Раздался пронзительный крик, кто-то выругался по-испански, другой, более низкий и грубый голос расхохотался, затем последовал еще один отчаянный крик, оборванный короткой автоматной очередью. Данте осторожно выглянул из-за угла: несколько человек в разномастной военной экипировке шли по коридору, выбивая двери и расстреливая людей. Последним шел наемник с… камерой?!
Где Кэти с Ником? Задушенное бессилием стремление спасти всех внезапно встрепенулось, ожило и сконцентрировалось на людях, которые за три месяца успели стать ему почти друзьями.
Дождавшись, когда наемники скроются из вида, Данте побежал по коридору к холлу. Он смотрел прямо перед собой, зная, что ждет его за выбитыми дверьми. Кое-где на полу выделялись темные пятна – кровавые отпечатки ботинок, на пороге одной комнаты лежала мертвая женщина с испачканными красным светлыми волосами – что-то всколыхнулось в памяти, больно сжалось внутри – и Данте вылетел в холл, не видя и не замечая ничего вокруг, подчиненный лишь одной цели, - добраться до Кэти раньше, чем они доберутся до нее. Он уже не понимал, к кому бежит, кого так отчаянно пытается спасти, но весь его мир сейчас сосредоточился на этой девушке – в точке, где пересекалось прошлое, настоящее и призрачное, очень хрупкое, робкое и несмелое… нет, даже не будущее – его возможность.
Он успел. Сердце выбивало барабанную дробь: успел, успел, успел.
Он нашел их обоих в небольшой комнатке под лестницей, спрятавшихся за грудой хаотично наставленных друг на друга коробок. Ник крепко прижимал Кэти к себе, обнимая ее за талию, его руки – будто цепи, приковывающие ее к нему, и впервые за три месяца Данте почувствовал укол ревности.
- Что? - одними губами произнесла Кэти. В ее глазах светилась отчаянная надежда.
- Доктор Эрриксон ничего не знает. В госпитале наемники, - шепотом объяснил Данте. – Я думаю, посольство захвачено.
- То есть, помощи не будет? – угрюмо спросил Ник.
- Не знаю. – Данте сел на пол и вытащил из-за пояса пистолет. – Скорее всего, нет.
- Но они же связались с Хьюстоном… - Глаза Кэти расширились. – Или нет?
Данте молча пожал плечами. Некоторое время они сидели в тишине. Наконец Данте заговорил:
- Они могут вообще никого сюда не послать, если решат, что в посольстве все мертвы. Мы можем сидеть здесь хоть целую неделю. Сейчас у нас есть шанс уйти, завтра уже не будет.
- Они нас бросили? – Кэти готова была расплакаться от отчаяния.
- Это было что-то… - Данте замолчал, подыскивая слова помягче, - что-то вроде показательной казни, понимаешь? Они хотят показать, что им плевать на Северные Штаты. Завтра видео с массовым убийством будут показывать по всем каналам. Мы все уже мертвы.
Кэти смотрела на него так, будто он ее ударил. Ник, наоборот, выглядел очень спокойным и отрешенным, словно с самого начала знал, что чем-то подобным все и кончится.
- Нужно уходить сейчас. Завтра будет поздно.
За тонкой стенкой, отделяющей комнатушку от холла, послышались голоса. Наемники весело переговаривались, обсуждая подробности только что совершенного убийства и хвастаясь трофеями.
Все трое замерли, вслушиваясь в приближающиеся шаги. Наемники остановились в нескольких футах от лестницы. Данте бесшумно переместился к двери и встал к стене, готовый стрелять в первого, кто войдет в комнату. Секунды напряженного ожидания тянулись невыносимо долго. Наконец где-то в конце коридора послышались крики, и чистильщики, так и не заинтересовавшись комнатой под лестницей, направились добивать людей. Почему доктор Эрриксон не поднял тревогу? Решил, что все равно все погибнут? Что это за извращенное милосердие? Данте сам не знал, откуда в нем взялось такое резкое неприятие этого двойственного гуманизма, но сам он собирался использовать шанс выбраться отсюда живым и вытащить Кэти с Ником, даже если этот шанс был одним на тысячу.
- Пошли, – скомандовал Данте. – К заднему выходу.
Задний выход из госпиталя использовался только ночью, когда патрульная машина привозила раненых, в которых после наступления темноты недостатка не было. Единственная причина, по которой негры и латиносы еще не перегрызли друг другу горло, была в их совместной ненависти к белым, но личная неприязнь все равно выливалась в мелкие, но довольно регулярные стычки. Госпиталь Американского посольства не отказывал в помощи никому, за что и расплатился сегодняшней ночью.
Они шли по широкому коридору, расчерченному полосами падающего из окон лунного света. Здесь было тихо, но с другой стороны холла все еще доносились крики и редкие выстрелы. Что на втором, третьем этажах? Чистильщики уже были там? Что, если все-таки предупредить людей, может быть, кому-нибудь удастся выбраться на улицу и… попасть прямо под пули? Что ждет их самих, когда они выберутся из здания? Стоит ли рискнуть жизнью Кэти ради этих людей? Что делать?!
Данте пытался сосредоточиться на текущей задаче, но посторонние мысли постоянно сбивали концентрацию. Пистолет в руке придавал уверенности, но что он один сможет сделать против нескольких врагов? Он даже ни разу толком не стрелял, питая инстинктивную неприязнь к оружию. Сможет ли он выстрелить в человека? Что они будут делать в Новом Орлеане? Как выбираться из города? Как добраться до Техаса? От Нового Орлеана до Хьюстона пятьсот километров, и неизвестно еще, не произошло ли там что-нибудь этой ночью, ведь волна убийств могла прокатиться по всему Югу.
- Стоять! – раздался сзади довольный голос. – Брось пистолет.
Данте послушно положил оружие на пол и медленно обернулся. Из темноты бокового похода выступил высокий человек с блестящими в лунном свете парными пистолетами. Первое, что бросилось Данте в глаза, - жуткий рваный шрам через всю щеку и хищная белозубая ухмылка.
- Опять убивать детей, - посетовал мужчина. – Надоело…
Такой ужасающей беспомощности Данте не чувствовал никогда в своей жизни.
- Пожалуйста, не надо, - взмолилась Кэти. – Отпустите нас, пожалуйста… Не убивайте… - Слезы градом катились по ее щекам.
Мужчина смотрел на девушку со слабым интересом, в котором не было и проблеска сочувствия.
- Прости, работа. Ничего личного.
“Нечестно. Это нечестно,” - билось в голове у Данте.
В следующее мгновение произошло несколько событий сразу. Ник отшвырнул Кэти от себя и прыгнул на наемника. Наемник открыл огонь, и они вдвоем покатились по полу. Данте обнаружил, что уже успел схватить с пола пистолет и пытается прицелиться в человека со шрамом.
- Ник! Данте, сделай что-нибудь! – отчаянно закричала Кэти.
Наемник отбросил от себя парня и выстрелил в него несколько раз.
- Нет! – Кэти кинулась к Нику, склонилась над ним, принялась трясти, повторяя его имя.
Данте нажал на курок, но руки у него так дрожали, что пуля прошла в полуфуте левее.
Боль обожгла правое плечо. Пистолет выпал из руки и отлетел куда-то в сторону. Данте слепо кинулся вперед, не слыша ничего, кроме оглушительного стука собственного сердца и рыданий Кэти.
Наемник, явно не ожидая такого поступка от раненого парня, на мгновение замешкался, и Данте врезался в него, швырнув спиной на стену. Мужчина тут же попытался оттолкнуть парня, но Данте вцепился крепко, и они вместе рухнули на пол. Убийца был старше, сильнее, опытнее, но парень дрался так отчаянно, что все преимущество профессионала свелось на нет.
Данте каким-то чудом удалось выбить один пистолет, второй неуклонно приближался к лицу. Наемник радостно ухмыльнулся, шрам на щеке изогнулся в жутком подобии второй, еще более хищной улыбочки. Данте оскалился в ответ и вцепился в запястье зубами. Убийца закричал от боли и разжал пальцы. Парень изо всех сил ударил наемника кулаком в лицо, затем еще раз и еще. Зарождающая ярость застилала глаза, отчаяние придавало сил, близость победы пьянила. В руке у наемника сверкнул нож. Данте резко отклонился в сторону, и смертельный удар, нацеленный в горло, лишь слегка задел щеку. Убийца ударил снова. Зазубренное лезвие распороло рубашку и скользнуло по ребрам.
Третий удар Данте успел перехватить. Нож снова замер в опасной близости от горла, но на этот раз наемник сумел оседлать противника и давил на оружие всем своим весом. Данте попытался сбить нож, но сил хватало только на то, чтобы не давать убийце нанести удар.
Он понял, что давление исчезло, только когда на лицо брызнула теплая кровь и мужчина начал заваливаться на бок. На груди у наемника медленно расплывались три темных пятна.
Данте оттолкнул труп и с трудом сел. Прямо перед ним стояла Кэти с дымящимся пистолетом в руках и смотрела на мертвого наемника остекленевшими, расширившимися от потрясения глазами. Секунду спустя она выронила пистолет, осела на пол и горько расплакалась.
Данте поднялся и пошатываясь подошел к девушке. Она сидела, обхватив колени руками. Всю ее маленькую фигурку сотрясали судорожные рыдания, лицо опухло и покраснело от слез.
Данте подобрал оба пистолета, засунул один за пояс, взял Кэти за руку и повел к выходу. Сначала она послушно шла следом, но через несколько десятков шагов заупрямилась:
- Я не пойду без Ника!
- Кэти, Ник… мертв. Надо идти.
Девушка пристально посмотрела на него, будто вспоминая что-то, и неуверенно кивнула.
Коридор казался бесконечным. В каждом темном углу Данте мерещилась опасность, каждый освещенный участок заставлял ускорить шаг, тени двоились, а дверь в конце коридора будто издевалась, отодвигаясь по мере того, как они приближались к ней.
- Дай мне оружие, - раздался голос за спиной, когда до выхода оставалось всего ничего.
Данте обернулся и встретил осмысленный, упрямый, взрослый взгляд Кэти. Он безропотно передал ей второй пистолет. Такая Кэти, они видел, будет драться – драться и мстить за любимого.
До выхода было всего двадцать шагов, когда распахнулись, и они оказались лицом к лицу с десятком вооруженных людей. На улице было светлее, чем в коридоре, и все, что они видели, - темные силуэты на фоне огня.
- Глянь-ка, еще два щенка, - рассмеялся кто-то, – я думал, мы всех уже врезали…
Данте бросил последний взгляд на Кэти, прощаясь. Она улыбнулась. Она, как и мама, умела улыбаться даже на пороге смерти… Мама?! Когда?! Все повторяется?! Опять?!
Он давил на курок, пока вместо выстрелов не стали раздаваться сухие щелчки; пытался драться, даже когда тело почти перестало его слушаться… Он очень четко видел их лица, их довольные ухмылки, жестокость и тупое удовлетворение в глазах. Они стояли над ним, как стая шакалов, заслоняя свет и не давая дотянуться до Кэти, которая была совсем рядом, как раньше мама… Мама?!
Данте чувствовал, как все вокруг наливается слепящим, обжигающим жидким сиянием, пронизывающим насквозь, и испугался, что оно поглотит его целиком, и вспомнил, что тогда, раньше, пришел Старший и вытащил его из огненного ада… Старший?!
- Какой живучий, гаденыш, - присвистнул кто-то.
- Дышит еще, - согласился второй голос.
- Счас исправим, - уверил третий.