Пожалуй, самая худшая в мире вещь - это то, что с большинством идиотов надо разговаривать, и вместо этого их нельзя банально отпиздить палкой.
Название: Азбука отчуждения.
Автор: Lina
Персонажи: Данте, Верджил.
Рейтинг: R
Состояние: закончен
Жанр: драма, альтернативная вселенная, реализм (единственное фантастическое допущение - существование самих близнецов-полудьяволов)
Размер: макси
Дисклеймер: ни на что не претендую. Герои принадлежат САРСОМ'у, сюжет - автору.
Саммари: Данте и Верджил были усыновлены разными семьями и разлучены. Через тринадцать лет они встречаются в Новом Орлеане, столице отделившихся от США и объединившихся в Конфедерацию Южных штатов. Верджил состоит в дипломатической миссии, Данте - работает в госпитале. Во время нападения на американское посольство близнецы осознают свое дьявольское происхождение. Верджил играет роль ментора и змея-искусителя, Данте пытается сделать выбор: вернуться к семье или вместе с братом податься в наемники на Свободном Юге.
Вечная сказка о перерождении, выборе и принятии себя.
Разрешение на размещение: нет. Не удалось связаться с автором.
Ссылка на оригинал: Сайт требует регистрации
Предыдущие главы:
Азбука Отчуждения A-E
Азбука Отчуждения F-I
Азбука Отчуждения J-N
Азбука Отчуждения O-Q
Азбука Отчуждения R-SR / RECOIL
Свет становился все ярче и ярче. В нем растворились тени людей, исчезли звуки, мир вокруг растаял, превратившись в молочно-белый вакуум, в котором не было ничего, кроме пустоты.
И только много позже, может быть, через миллион лет, кто-то произнес его имя.
- Данте… Ты слышишь меня? Не верь своему разуму. Он говорит тебе, что ты мертв, но это неправда. Ты жив. Данте…
- Да. – Звук собственного голоса оказался столь сильным потрясением, что Данте открыл глаза.
Над ним склонился смутно знакомый светловолосый парень в белой рубашке.
- С возвращением, - улыбнулся парень.
В голове загудел беспокойный рой вопросов, самыми простыми из которых были “Где я?” и “Что произошло?” Ответы тут же нашлись сами собой: “В госпитале посольства” и “Я умер”.
Данте попытался сесть и с удивлением обнаружил, что тело, которое он почти не чувствовал, все-таки подчинилось ему. По крайней мере угол обзора точно изменился, и теперь он мог видеть Кэти.
- Кто она? – сочувственно спросил парень.
- Она работала здесь. – Имя девушки готово было слететь с губ Данте, но он вовремя сообразил, что незнакомцу оно ничего не скажет.
В задымленном воздухе висел сильный запах гари, и, только почуяв его, Данте догадался посмотреть на улицу. Уже почти совсем рассвело. Здание посольства пытало, в бледно-голубое утреннее небо поднимались густые клубы черного дыма.
Странно, но глядя на горящее здание, Данте отметил, что почти ничего не чувствовал сейчас - ни боли, ни эмоций, будто бы они были связаны и отключились вместе.
- Ты меня не помнишь? Посмотри внимательно. - Парень улыбался так легко и умиротворенно, будто находился не посреди охваченного огнем посольства, где в любую секунду могли появиться убийцы, а в своем собственном доме в полной безопасности.
- Я должен тебя узнать? – осторожно спросил Данте.
- Ты давно смотрел на себя в зеркало? – В глазах незнакомца светилось искреннее любопытство.
- В зе… - Данте задохнулся от внезапно нагрянувшего понимания: конечно, парень же как две капли воды похож на него самого. Те же белые волосы, серебристо-голубые глаза, те же черты лица…
- Ты совсем ничего не помнишь?
- Ну, если не галлюцинация, значит, ты мой брат-близнец.
- Вспомнил или догадался? – ухмыльнулся новоявленный брат.
- Ты – мальчик из моих снов, - уверенно сказал Данте. – Значит, это правда.
- Что именно?
- Пожар, кровь и женщина с длинными светлыми волосами.
- Ее звали Ева. - Парень вдруг разом посерьезнел. - Ева Беатрис Уильямс Спарда.
- Ты…
- Верджил.
- Верджил… - Данте замолчал, ловя отголоски имени в памяти. - Почему ты помнишь, а я – нет?
- Потому что ты захотел забыть и забыл, а я хотел помнить и помнил. Больше ничего не хочешь спросить? - Верджилу явно нравилось играть роль ментора.
Данте окинул себя взглядом. Крови было… много. Но хотя бы зияющих сквозных дыр в нем не наблюдалось, и то хорошо, ведь судя по картинке, услужливо подброшенной памятью… Странно.
Верджил поощрительно и даже немного снисходительно наблюдал за братом.
- Я ничего не понимаю, - решительно заключил Данте. – Давай выкладывай.
- Что ты знаешь о нашем отце? – Верджил хитро прищурился.
- Как я могу о нем что-то знать, если я его даже не помню, - вздохнул Данте. – А какое отношение имеет наш отец к тому, что произошло со мной?
- Самое прямое. – Верджил лукаво улыбнулся и “выложил”: - Наш отец – дьявол.
- Кто?! – Данте смерил Верджила удивленным взглядом и расхохотался. Отец - дьявол? Да, такое откровение не каждый день услышишь, особенно от неожиданно обретенного брата-близнеца сразу после собственной смерти и воскрешения.
- Не веришь? Тогда как ты объяснишь? – Верджил провел пальцами по испачканной подсыхающей кровью рубашке брата. Данте поежился: от прикосновения старшего по телу прошла приятная дрожь, будто его ненадолго подключили к мощному источнику энергии.
- Никак, - пожал плечами младший близнец. – Ладно, допустим, наш отец - дьявол. Тот самый?
- Нет, просто дьявол. Высший демон, - серьезно объяснил Верджил.
- Понятно. – Данте вся ситуация казалось настолько абсурдной и нереальной, что даже тот факт, что рядом лежало тело Кэти, не вызывал у него сейчас особых эмоций. Может, откат будет позже?
- Нет, ничего тебе не понятно. – Верджил поднялся на ноги и смотрел теперь на брата сверху вниз.
- И ты мне объяснишь. – Данте осторожно встал, ожидая предательства от собственного тела, но, как ни странно, даже голова не закружилась.
- Обязательно. – Верджил обаятельно улыбнулся, и Данте подумал, что если их отец действительно дьявол, то эту ухмылочку брат точно унаследовал от него.
- Так я умирал или нет?
- Нет. Твое тело не умерло, но разум поверил в смерть, поэтому ты потерял сознание.
- Невозможно. – Данте, без пяти минут дипломированный хирург, досконально разбирался в возможностях человеческого тела, но… факты – штука упрямая, с ними не поспоришь. – Как?
- Чтобы убить дьявола, нужно очень сильно постараться. И точно не таким оружием.
- Но это… - Младший еще раз посмотрел на залитую кровью рубашку. – Это…
- Невозможно с научной точки зрения, я понял. Что дальше? – насмешливо спросил старший. – Ты сам теперь доказательство ошибочности этой твоей науки. Твой разум сказал тебе, что ты должен быть мертв. Если бы ты знал, что они не могут причинить тебе вреда, ты бы не утратил контроль над телом.
- Если бы ты не позвал меня… - Во взгляде Данте проскользнуло понимание. Можно ли умереть, просто поверив в собственную смерть? - Я бы очнулся?
- Давай не будем об этом, - поморщился Верджил. – Главное, теперь ты знаешь.
Данте понял, что задал больной вопрос – правильный вопрос. Похоже, старший и сам толком не знал, что конкретно давало им наследие отца и до каких пределов простиралась эта сила.
Они вышли из госпиталя и остановились на крыльце. Здание посольства догорало, во дворе не было ни души. На земле, разбросанные в хаотичном беспорядке битвы, лежали трупы. Нападавших среди них не было – видимо, наемники утащили своих, прежде чем снимать двор на видео.
Данте опустился на ступеньку. Верджил смел ладонью покрывавший камень пепел и сел рядом.
- Как ты сам обнаружил… кто наш отец?
- Нашел одну старую легенду, прочитал пророчество, сопоставил факты.
На словах все выглядело очень простым и легким, но знал бы Данте, сколько бессонных ночей Верджил провел над книгой. Было время, когда он почти убедил себя, что это очередная навязчивая идея, созданная им самим для оправдания своих претензий на исключительность, но множество мелких совпадений постепенно переросло в непоколебимую уверенность. Не хватало только подходящего случая, чтобы оковы человеческого сознания спали с истинной сущности, а сам он не решался форсировать события, наслаждаясь пограничным состоянием между прошлым и свободой.
- Получается, я мог бы… не допустить смерти Кэти? – Где-то внутри начало зарождаться осознание всего произошедшего, будто действие анальгетика стало медленно сходить на нет.
- Не знаю, - безразлично пожал плечами Верджил. – Меня здесь не было. Тебя сейчас это волнует?
- Как это может меня не волновать? – Данте бросил на брата удивленно-непонимающий взгляд.
- Мне больше интересно то, что произошло со мной.
- Тебе все равно, что здесь погибло столько людей? – потрясенно спросил Данте.
- Да. И что? – в голосе старшего прозвучал вызов. – Я сомневаюсь, что кто-то из них стал бы горевать по мне. Кем тебе была эта девушка?
- Другом, - после недолгого раздумья ответил младший. – Мы вместе работали в госпитале.
- В госпитале? Ты работал в госпитале?! – Верджил зашелся смехом.
- И что тут такого? – Данте никак не мог понять, что так развеселило старшего.
- Да так, ничего. – Голос Верджила так и сочился ядовитой иронией. – Отец спал все человечество, закрыв врата в ад, сын работает в госпитале… Да, наследственность на лицо. Чем бы мне таким заняться, чтобы поддержать семейную традицию?
Данте промолчал, не зная, как воспринимать такие странные заявления Верджила.
- Я приехал с дипломатической миссией, - предварил неизбежный вопрос старший. – Роберт, мой… опекун, решил, что мне… нужна практика. В общем, убрал с глаз долой на время.
- И что нам теперь делать? – Данте окинул взглядом дымящийся остов посольства, мертвых людей на земле, обгорелый скелет машины. - Надо отсюда как-то выбираться…
- Выберемся. Только сначала выясним, что здесь происходит. Не каждый день оказываешься в центре исторических событий, надо ловить момент. Кстати, оружие у тебя есть?
Данте молча поднялся и вернулся в госпиталь. Через минуту он вновь появился на крыльце с парными пистолетами в руках, черным, цвета черного дерева, и белым, цвета слоновой кости.
- Хорошие игрушки, - одобрительно бросил старший. – Полуавтоматические, модифицированные. Оружие настоящего профессионала.
Верджил не спросил, откуда они у него, и Данте не счел нужным рассказывать, что пистолеты принадлежали наемному убийце и что именно из них тот застрелил Ника. То, что черный пистолет держала в руках Кэти, будто очистило их.
- Я хочу похоронить девушку.
- Давай. Только побыстрее, они сюда еще вернутся.
Верджил достал из пачки предпоследнюю сигарету и закурил, наблюдая, как Данте, уже успевший сбегать куда-то за лопатой, роет могилу между двумя небольшими кипарисами у ограды.
Поле ночной битвы, залитое прозрачным утренним светом, казалось спокойным, умиротворенным и даже каким-то праздничным, будто огромный алтарь. Он сверкал в ослепительных лучах, пышный, торжественный, обновленный после полуночной мессы. Было еще прохладно, но яркое солнце в безоблачном небе обещало изнурительно жаркий день.
Верджил смял окурок, проследил, как осыпался на каменную ступеньку тлеющий пепел. Осталась всего одна сигарета. Придется воздержаться от курения – местные наркотики, если их и удастся достать, вряд ли подойдут. То, что продавали в клубах и на улицах, его не брало, и приходилось покупать необходимые ингредиенты и смешивать их самому. Теперь Верджил не удивлялся, почему на него полученное вещество оказывало лишь слабенький тонизирующий эффект, а для людей даже в небольших дозах было смертельным ядом.
Наконец Данте бросил копать и пошел в госпиталь за Кэти. Верджил бросил на девушку оценивающий взгляд, когда Данте с ней на руках проходил мимо. Миленькая… была до смерти. Светлые волосы с рыжинкой, и фигурка неплохая, но ничего особенного в ней нет. Таких миллионы. И что Данте нашел в такой серой мышке? Но ведь нашел же что-то… Хотя Ева и была очень красивой, но, Верджил был уверен, Спарда женился на ней не из-за этого. Верджил пытался найти рациональное объяснение союзу высшего демона и смертной человеческой женщины, и кроме любви, нелогичной по своей сути, ни к чему не пришел. Пусть так. Приятно думать, что ты был рожден в любви.
- Закончил? – Верджил задумчиво крутил последнюю сигарету в пальцах.
Данте кивнул, вытирая испачканные в земле руки о джинсы.
- Иди переоденься. Потом пойдем искать твоих убийц.
- Мстить? – младший недовольно поморщился. – Я не хочу никого убивать.
- Тебе понравится, - усмехнулся Верджил. – Я обещаю.
S / SACRELEGE
Утренний город, необычайно пустой и тихий, казался вымершим.
Они не спеша шли по набережной. Уверенность и невозмутимость Верджила частично передались и Данте. Его охватило блаженное онемение, будто ему снова вкололи общую анестезию. Смерть Кэти казалась далекой и нереальной, словно произошедшей в другом мире или в прошлой жизни, убийство в посольстве вызывало не больше эмоций, чем сцена из очередного дешевого боевика. Когда Данте пытался думать об этом, мысли текли неохотно, спотыкаясь о невидимую преграду, и гасли до того, как коснуться владений чувств. Гораздо приятней и проще было просто разглядывать утренний город, отрешившись от всего произошедшего, считая его просто дурным сном.
Миссисипи блестела в лучах утреннего солнца, сонная, спокойная, неспешно-ленивая. В грязной буровато-зеленой воде доживали свой век ржавые баржи. Огромный скелет парохода возвышался над причалом, будто диковинное ископаемое из доисторических времен, вымытое из-под земли во время наводнения и оставленное на поверхности на расправу солнцу, дождю и ветру. Покрытое облупившейся красной краской лопастное колесо в мертвой неподвижности нависало над рекой. На борту еще можно было различить название – “Начез”. Вылинявший американский флаг на корме каким-то чудом избежал расправы, постигшей всех его собратьев после восстания. Видимо, за ним просто поленились лезть.
Но все же несмотря на все эти приметы заброшенности и разрушения это была та самая, марктвеновская Миссисипи, великая водная магистраль, соединявшая когда-то север и юг США. Теперь Северные Штаты и “Свободный” Юг не могло соединить уже ничто.
Недалеко от пристани темнело большое мрачное здание Французского рынка, облепленное, как пиявками, многочисленными ресторанчиками и кафешками. Ветер трепал натяжные тенты, согнанные в угол очередным ураганом. Здесь, как и везде в городе, царило его величество запустение.
Скульптура Орлеанской девы, когда-то покрытая позолотой, чернела ржавыми проплешинами. С боков композицию обрамляли металлические флагштоки. Американский флаг сорвали – остался только небольшой клочок такни в синюю и белую полоску. Французский триколор в гордом одиночестве развевался на ветру.
Близнецы обогнули Французский рынок и вышли на вымощенную камнем площадь, на дальнем конце которой красовался белый готический собор. Три шестигранные остроконечные башни со шпилями казались черными на фоне ярко-голубого неба. Перед ним, окруженный невысоким чугунным заборчиком, возвышался памятник: мужчина в военной форме верхом на вздыбившейся лошади. В правой руке военный держал поднятую в приветственном жесте треуголку, левая лежала на эфесе сабли.
- Генерал Эндрю Джексон, - прочитал Данте надпись на гранитном постаменте.
- Он в 1815 году выгнал отсюда англичан, - объяснил Верджил. – На Новый Орлеан в свое время претендовали испанцы, французы, англичане и американцы.
- Так не доставайся же ты никому, - мрачно прокомментировал Данте.
- Закон истории, - пожал плечами Верджил. - Кстати, собор пустует уже девять лет. Это тоже особенность человеческой природы. Для многих потоп стал не наказаньем за грехи, а возможностью грешить дальше - безнаказанно. Бог не защитил их, так зачем поклоняться ему? После наводнения те, кто остался в городе, не вернулись в лоно церкви. И тем более в церкви не нуждались те, кто пришел в город после восстания… Хочешь посмотреть? – Верджил улыбнулся, заметив интерес брата.
- Да, - неуверенно согласился Данте. Ему внезапно показалось, что своим любопытством он оскорбляет память погибших, но это ощущение было очень слабым и вскоре исчезло вовсе.
- Пойдем. Надеюсь, молиться ты там не будешь?
- Нет. Какого богу я теперь должен молиться? – Данте вздохнул и невесело усмехнулся. – Я и раньше то не был религиозным, а теперь… теперь я вообще не знаю, во что я верю.
- В себя, конечно. – В устах Верджила эти слова прозвучали как прописная истина.
- Я не о том. Я о вере в… Бога? В общем, в высшие силы… ели они есть.
- Я именно это и имею в виду. – Лукавая улыбка не сходила с губ старшего. – Ты не веришь в бога, но ты – такая же жертва христианской морали, как все люди. Это надо исправлять.
Внутри собор был нетронутым, будто ни у стихии, ни у людей не хватило духа осквернить святилище. Высокие своды, бесконечные ряды скамей, длинный проход посередине. Алтарь с давным-давно догоревшими свечами, большой позолоченный крест.
- Забудь о боге, в которого верят христиане. Забудь о боге мусульман и буддистов. Они жадны, они не хотят делиться верой со своими собратьями.
Данте вполуха слушал брата, разглядывая величественное убранство собора. Ему здесь было не по себе, словно он без разрешения вторгся в чужие владения – владения своего врага. Нет, не вторгся, но… взял их по праву победителя? Взял, как берут оставленную крепость, святилище, где уже нет бога, а есть лишь бездушные, мертвые инструменты служения ему? Сейчас как никогда остро Данте чувствовал, что если здесь когда-то и жил бог, то он давно покинул этот дом.
Они остановились напротив распятия. Верджил щелкнул пальцами – посыпались искры, загорелись свечи на алтаре. Данте не успел этому удивиться, потому что пришлось удивляться словам.
- Для чего мы созданы, Данте, - для любви или для войны? – неожиданно спросил Верджил.
Старший стоял прямо за ним, обнимая за плечи, отчего отражение в позолоте напомнило Данте индуистского бога Шиву, потерявшего где-то две руки.
- Скорее, Индра. – Верджил будто прочитал его мысли. – Ты похож на Громовержца, Данте. Стосильный, Стогневный, Могучий, Крушитель Твердынь, Бог грозы, Миродержец Востока.
- Крушитель твердынь? Нет, Вердж, крушитель твердынь – это ты, - покачал головой Данте. Отражение раздвоилось, контур пошел рябью. - Я ничего не хочу разрушать.
- Кого напоминаю тебе я? – Верджил отстранился, встал рядом.
- Аполлона? – с улыбкой предположил младший.
- Данте, эллинский пантеон – это так… вульгарно и пошло, - бросил Верджил презрительно. - К тому же вряд ли я в ближайшее время начну петь и играть на арфе. Что-нибудь более оригинальное?
- Тогда… Сет? Он, вроде, тоже любил все разрушать. Или Райден? Кто тебе больше нравится? – Данте неожиданно для себя принял игру. Говорить о богах чужих пантеонов в христианском храме? Что может быть большим богохульством? Только если объявить богом самого себя…
- Сет. Они с Индрой друг друга достойны. Как и мы с тобой. Мы ведь боги, ты уже понял это?
- Какие боги? – недоверчиво фыркнул Данте. Так и есть, Верджил читает его мысли.
- Самые настоящие, - терпеливо объяснил Верджил. - Боги старых пантеонов жили, пока в них верили, но потом поток веры иссяк, и они ушли. Боги живы, пока живы их жрецы, творящие мифы и подпитывающие человеческую веру в своих покровителей. Нам не нужна вера, потому что мы материальны. Как думаешь, сколько древних богов на самом деле были дьяволами? До того, как отец закрыл врата между мирами, многие высшие демоны жили на Земле и выдавали себя за богов. Печать стоит до сих пор. Понимаешь, Данте, что это означает? Мы последние.
- Последние, - повторил Данте, вглядываясь в одухотворенное, будто светящееся изнутри лицо брата.
- Последние боги на Земле. Ты все еще хочешь вернуться к людям?
- Я вернусь. Почему я не должен возвращаться? – Данте пристально всматривался в отражение в зеркале, и чем больше он смотрел, тем больше оно его пугало. Он будто впервые смотрел на себя открытыми глазами и видел, насколько прав его брат – насколько мало в нем… в них обоих от человека.
- Ты передумаешь. – Сильные пальцы сомкнулись на запястье Данте. Верджил рывком развернул брата, поймал его взгляд, но младший и не подумал отвернуться. Где-то высоко над головой солнце проскользнуло сквозь узорчатое стекло и врезалось в сошедшихся в схватке воли близнецов.
- Я вернусь. – Младшему казалось, что стоит только сказать да, прошлое рассыплется прахом. Джеймс, Эмми, Итэн, Мэри, Кэти, учеба, работа – все. Казалось, даже сам Париж, за одиннадцать лет ставший родным городом, будет стерт с лица Земли… и он никогда не сможет вернуться.
- Нет, не вернешься, - прорычал старший. В светлых, серебристо-прозрачных глазах горело темное торжество от осознания собственной правоты и силы.
- Вернусь, - упрямо продолжал стоять на своем младший.
- Нет.
Они стояли друг напротив друга, напряженные, сосредоточенные, взведенные до предела. Верджил сжимал запястье брата, но тот, будто не чувствуя боли, настороженно всматривался в лицо старшего.
- Ты все еще не понимаешь? Ты – не человек. – Сладкий яд слов, будто сок из плодов древа познания, капля за каплей просачивался в сердцевину, зарождая сомнения. – Зачем ты цепляешься за прошлое? Что ты в нем оставил? Чего ты боишься? Будь выше всего этого, стань собой.
- Что, если я не хочу? – почти жалобно прошептал Данте. – Что, если я хочу вернуться назад?
- Стать человеком? – пренебрежительно усмехнулся Верджил.
- Да, - неуверенно кивнул Данте.
- Зачем?! Чтобы умереть?! – В глазах Верджила появился темный блеск, явно не предвещавший ничего хорошего. – Так для чего ты создан? Для войны?! – Верджил сделал шаг вперед, резко вывернул правую руку Данте, заставив того охнуть от неожиданности и боли. Теперь старший близнец стоял за спиной брата, не давая тому пошевелиться. - Для любви?! – Верджил надавил еще сильнее. Одно неосторожное движение – и кость выйдет из сустава. - В любви и на войне все средства хороши!
Старший легонько толкнул брата, и Данте рухнул на колени. Следующий удар заставил его распластаться на полу. Освещенный солнцем белый мрамор на мгновение ослепил.
- За что? - Данте неловко повернулся, все еще плохо чувствуя правую руку.
Верджил смотрел на младшего со странным выражением не свойственной ему решительности на лице, будто образ лежащего на полу и морщащегося от боли Данте срезонировал, всколыхнул какие-то давние воспоминания. Испугался того, что сделал?!
- Я всегда был плохим братом, - задумчиво произнес Старший. – И опять почти опоздал…
- Что бы было, если бы ты не пришел? – Данте поднялся, на всякий случай держась от брата подальше. Откуда такая резкая перемена? Что Верджил сделает в следующий момент? Продолжит каяться или ударит? – Все еще не хочешь отвечать, да?
- Не надо. – На красивом, неподвижном лице старшего жили одни глаза. – Я слишком много сделал в своей жизни ошибок. Я не спас маму, я отпустил тебя. Больше… я никогда…
- Я просто еще не готов все бросить. Мне просто нужно… - Впервые в словах Верджила проскользнуло что-то… человеческое, и Данте побоялся спугнуть это внезапное проявление чувств.
- Тебе нужно время? – Самообладание начало возвращаться к Верджилу.
- Да. Я не знаю, сколько. Я должен увидеться с от… с Джеймсом. – Данте поднялся на ноги, пошевелил плечом – боли не было.
- Зачем? Попрощаться? Что ты ему скажешь? Что ты хочешь услышать от него? Все, кто был в посольстве, погибли. Для них ты мертв.
Верджил делал шаг к алтарю, накрыл ладонью две стоящие рядом свечи. Маленькие язычки пламени зашипели и потухли. Огоньки в глазах старшего разгорались все ярче и ярче. Смотреть на это было страшно, но Данте смотрел, не отрывая глаз.
- Ты – тоже. Для них ты тоже мертв.
- Я об этом и говорю. Хорошо, мы вернемся. Вот Джеймс с Робертом удивятся такому совпадению. Они не знали, что мы оба окажемся здесь в одно время, иначе бы не допустили этого. Теперь представь: мы, единственные из всех, возвращаемся живыми. Не вызовет ли это у них подозрений? – Верджил внимательно наблюдал за братом, на его губах играла усмешка триумфа.
- И что они сделают? Что нам-то теперь делать? Ты предлагаешь остаться здесь?
- Почему здесь? В Латинской Америке очень ценятся свободные наемники. В этой профессии не смотрят на цвет кожи.
Над головой громыхнуло, по собору прошелся слабый порыв ветра. Легонько всколыхнулось пламя свечей.
- Какие наемники? Ты уже все решил, да? Верджил, ты совсем спятил? – Перспектива переквалифицироваться из хирурга в наемного убийцу показалась Данте дикой.
- Это не шутка, - жестко ответил Старший. - Подумай над этим, Данте. Хорошо подумай. Но сначала мы найдем тех людей. Иногда не стоит ждать, пока месть остынет.
Новый порыв ветра принес в пропахший воском и ладаном огромный зал грозовую прохладу. Ударили первые капли дождя. Сверкнула молния, раздался оглушительный раскат грома.
- Я хочу, чтобы ты понял. – Верджил обернулся, погасил на прощание еще несколько свечей. Два огонька остались одиноко гореть в стремительно сгущающейся грозовой полутьме. – Для тебя теперь не существует слова нельзя. Ты абсолютно свободен. Понимаешь, что это значит?
Данте промолчал, чувствуя, что Старшему не нужен ответ.
- Поймешь, - с улыбкой пообещал Верджил.
Интонация Старшего заставила Данте вздрогнуть, по спине прошел приятный холодок. Опасения боролись с предвкушением свободы, первый вкус которой был так непривычен, свеж и сладок, и Младший, отвлекшись на попытку справиться с новыми ощущениями, не успел заметить, как оказался под приливным дождем. Мир вокруг скрылся за сплошной серой пеленой, исчезли звуки, воздух налился густой тяжелой сыростью. Данте полной грудью вдохнул пропитанный влагой воздух и невольно отдался стихии, слившись с ней, на время забыв о горечи и боли. Холодные капли хлестали по лицу, стекали по обнаженным рукам, вымывали из памяти пропитанные кровью образы мертвых людей, успокаивали тупо ноющую боль внутри, заполняли гнетущую пустоту… И даже сквозь стену дождя он видел, как улыбается Верджил – удовлетворенно, гордо, расчетливо и почти нежно.
Потом Старший вел его куда-то сквозь ливень, крепко держа за руку. Данте уже начинало казаться, что все вокруг просто смыло с лица земли, и они идут в никуда по пенящемуся от яростного натиска воды асфальту, но наконец под ногами засерели каменные плиты набережной.
Близнецы спустились к самой кромке воды. Перед ними лежала Миссисипи во всем своем великолепии. Дождь яростно бил по еще недавно гладкой поверхности, превращая ее в мелкое решето, потоки воды змейками струились вниз по набережной, берега великой реки тонули в густом тумане, отчего казалось, что там, за бескрайней водной гладью, нет совсем ничего, и где-то вдалеке она соединяется с темно-серым грозовым небом.
- Красиво? - тягучий, протяжный, прошелестел голос Верджила.
- Да, - кивнул Данте, зачарованно наблюдая за буйством водной стихии.
- Теперь вся красота мира принадлежит тебе.
И в этих простых словах Данте почудилась какая-то легкая ироничная недосказанность. Какая красота? Человеческая и… нечеловеческая красота – тоже? О чем говорит старший?
Верджил скинул расстегнутую рубашку, снял туфли и вошел в реку. У берега было мелко, вода едва доставала ему до пояса. Сейчас близнецы были похожи как никогда: мокрые волосы падали на лоб и делали Верджила неотличимым от Младшего.
- Иоанн крестил Иисуса в водах Иордана. Мы будем крещены в водах Миссисипи. Иди сюда.
Данте разулся, снял рубашку и осторожно ступил в воду. Обжигающий холод речной воды пробежал по телу волной приятной дрожи. Илистый песок мягко проминался под ногами.
- Человек, погружаясь в воду, умирает с Христом, чтобы воскреснуть для жизни вечной. Он посвящает себя Богу, отказывается от греха и молит о прощении. - Верджил был серьезен, будто священник на проповеди, умело вводящий свою паству в религиозный экстаз.
- Кому посвятим себя мы? – спросил Данте. Сейчас, когда он стоял по пояс в воде под проливным дождем и смотрел на брата, такого спокойного и уверенного, жизнь после смерти казалась ему намного реальнее жизни до нее. И “крещение” стало всего лишь еще одним событием в череде необъяснимого и невозможного. Неужели теперь вся его жизнь будет состоять из таких событий?
- Самим себе. И друг другу. Иоанн обещал, что Христос придет за ним крестить людей Духом Святым и огнем. Огнем – тех, кто не захочет принять Святого Духа. Пусть попробует.
В руке у Верджила сверкнул непонятно откуда взявшийся тонкий нож.
- У меня нет креста, но разве он нам нужен? – Верджил стряхнул капли воды с груди брата, оценивающе осмотрел идеально ровную кожу, примерился и нанес три точных неглубоких пореза.
Данте от неожиданности едва не оттолкнул Старшего, но в последний момент сдержался, тем более что беспокоиться было не о чем. На месте порезов остались только расплывающиеся под дождем полоски крови, складывающиеся в … кельтский крест? Перевернутое распятие?!
- Зачем? – выдохнул Данте.
- "Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой...". Ну так что, ты пойдешь за мной, Данте? – Верджил знающе улыбался, будто знал ответ и лишь выполнял необходимый ритуал.
- У меня есть выбор?
- Выбор есть всегда. – Верджил протянул брату нож. Дождь давно смыл кровь с лезвия, и, покрытое каплями воды, оно светилось тусклым серебром. – Перевернутое распятие неразрывно скрепляет душу и тело. Это просто символ, но символы нужны сознанию, чтобы освободиться от оков.
- Ты хочешь, чтобы я… - Данте нерешительно прикоснулся к ножу, отдернул руку, будто испугавшись, что тот оживет и ужалит, как змея.
- Я был твоим жрецом, теперь твоя очередь быть моим. Не бойся. Ты не причинишь мне вреда.
Верджилу пришлось вложить нож в руку брата и помочь провести первую - вертикальную - линию.
“Я сошел с ума”, - подумал Данте, глядя на исчезающий крест на груди Старшего.
- Во имя нас, последних богов Земли. Во имя нашего отца. Отныне и вовеки веков.
Данте с трудом оторвал взгляд от сияющих глаз брата и оглянулся. Миссисипи тонула в дожде. Древняя река, которая видела на своем веку намного больше, чем дано увидеть простому смертному. Но если… Верджил прав, а он прав – какие еще доказательства нужны? – значит, теперь он будет жить долго, очень долго и сможет увидеть и испытать… Все, что захочет? От одной мысли об этом начинала кружиться голова и наворачивались слезы горечи и кажущегося кощунственным облегчения. Страх начал медленно отступать, и все происходящее перестало казаться непоправимо роковым. Если не получится исправить все в прошлой… человеческой жизни, всегда можно будет вернуться к брату. Да и стоит ли теперь собирать осколки? Ничто уже не будет таким, как прежде. Он сам не станет таким, как прежде. Но все-таки попробовать стоило… или хотя бы попытаться все объяснить и проститься.
Верджил оказался прав. Он все время оказывался прав. И от этого становилось страшно.
Данте запрокинул голову, позволяя тяжелым холодным каплям хлестать себя по лицу, закрыл глаза и несколько минут неподвижно стоял под дождем. Так легко было затеряться среди стихии и представить, что… Что никто не погиб? Что ничего этого не было? Да, ничего не было, и мама никогда не умирала, и они с Верджилом никогда не разлучались, и последние тринадцать лет его жизни были просто сном. Что во всем мире больше нет никого и ничего – только он, и брат, и река, и небо над головой. Не было никого, кто вламывался бы в сознание и насильственно менял его, придавая нужную форму и тем самым причиняя невыносимую боль.
- Я не хочу сбегать, - вдруг услышал Данте свой голос. – Это слишком просто. Так нельзя…
- Ты не сбегаешь. Ты возвращаешься домой. Это не слабость и не предательство. – Казалось, у Верджила на все вопросы был заготовлен ответ, и он ни на шаг не отступал от заданной линии. – Миллионы лет миллионы людей страдали, потому что все было слишком сложно, так пусть у тебя все будет просто. Жизнь – лотерея, и именно ты вытянул в ней счастливый билет.
- Но почему я?
- Почему нет? Человечеству нужны герои. И злодеи. Людям нужны боги. Кто-то должен ими быть. Миротворцы и боги в одном лице. Жрецы сами себе…
- Ты ненормальный. И я тоже сошел с ума, если слушаю тебя, - прервал Данте проповедь брата.
В словах Верджила была железная логика – логика сумасшедшего, получившего божественное откровение и истинно уверовавшего в свою правоту. Сумасшедшего, слова которого постепенно начинают казаться не такими уж и бредовыми и в конце концов обретают стройность и осмысленность вселенских истин. И чем больше их слушаешь, тем крепче твоя вера.
- Ты прозрел, - усмехнулся Старший. – Фрейд сказал, что люди, боясь смерти, выдумывают сказки, в которых сбываются их мечты, а неизведанная цель, перевоплощение и бессмертие – всего лишь иллюзии. Он ошибался. Все, что было до, - иллюзия. Все, что после, - реальность. И тебе никуда от этой реальности не деться, даже если ты этого очень сильно захочешь.
Рук брата легла на плечо, но Данте не почувствовал ее тяжести. И тогда же впервые в глубине души зародилось незнакомое неприятное подозрение: что-то здесь не так. Но Данте не успел его уловить, и оно исчезло так же внезапно, как и возникло, и он тотчас же забыл о нем.
- Вечером пойдем на Бурбон-стрит. Марди-Гра не обещаю, но весело будет точно.
Автор: Lina
Персонажи: Данте, Верджил.
Рейтинг: R
Состояние: закончен
Жанр: драма, альтернативная вселенная, реализм (единственное фантастическое допущение - существование самих близнецов-полудьяволов)
Размер: макси
Дисклеймер: ни на что не претендую. Герои принадлежат САРСОМ'у, сюжет - автору.
Саммари: Данте и Верджил были усыновлены разными семьями и разлучены. Через тринадцать лет они встречаются в Новом Орлеане, столице отделившихся от США и объединившихся в Конфедерацию Южных штатов. Верджил состоит в дипломатической миссии, Данте - работает в госпитале. Во время нападения на американское посольство близнецы осознают свое дьявольское происхождение. Верджил играет роль ментора и змея-искусителя, Данте пытается сделать выбор: вернуться к семье или вместе с братом податься в наемники на Свободном Юге.
Вечная сказка о перерождении, выборе и принятии себя.
Разрешение на размещение: нет. Не удалось связаться с автором.
Ссылка на оригинал: Сайт требует регистрации
Предыдущие главы:
Азбука Отчуждения A-E
Азбука Отчуждения F-I
Азбука Отчуждения J-N
Азбука Отчуждения O-Q
Азбука Отчуждения R-SR / RECOIL
Свет становился все ярче и ярче. В нем растворились тени людей, исчезли звуки, мир вокруг растаял, превратившись в молочно-белый вакуум, в котором не было ничего, кроме пустоты.
И только много позже, может быть, через миллион лет, кто-то произнес его имя.
- Данте… Ты слышишь меня? Не верь своему разуму. Он говорит тебе, что ты мертв, но это неправда. Ты жив. Данте…
- Да. – Звук собственного голоса оказался столь сильным потрясением, что Данте открыл глаза.
Над ним склонился смутно знакомый светловолосый парень в белой рубашке.
- С возвращением, - улыбнулся парень.
В голове загудел беспокойный рой вопросов, самыми простыми из которых были “Где я?” и “Что произошло?” Ответы тут же нашлись сами собой: “В госпитале посольства” и “Я умер”.
Данте попытался сесть и с удивлением обнаружил, что тело, которое он почти не чувствовал, все-таки подчинилось ему. По крайней мере угол обзора точно изменился, и теперь он мог видеть Кэти.
- Кто она? – сочувственно спросил парень.
- Она работала здесь. – Имя девушки готово было слететь с губ Данте, но он вовремя сообразил, что незнакомцу оно ничего не скажет.
В задымленном воздухе висел сильный запах гари, и, только почуяв его, Данте догадался посмотреть на улицу. Уже почти совсем рассвело. Здание посольства пытало, в бледно-голубое утреннее небо поднимались густые клубы черного дыма.
Странно, но глядя на горящее здание, Данте отметил, что почти ничего не чувствовал сейчас - ни боли, ни эмоций, будто бы они были связаны и отключились вместе.
- Ты меня не помнишь? Посмотри внимательно. - Парень улыбался так легко и умиротворенно, будто находился не посреди охваченного огнем посольства, где в любую секунду могли появиться убийцы, а в своем собственном доме в полной безопасности.
- Я должен тебя узнать? – осторожно спросил Данте.
- Ты давно смотрел на себя в зеркало? – В глазах незнакомца светилось искреннее любопытство.
- В зе… - Данте задохнулся от внезапно нагрянувшего понимания: конечно, парень же как две капли воды похож на него самого. Те же белые волосы, серебристо-голубые глаза, те же черты лица…
- Ты совсем ничего не помнишь?
- Ну, если не галлюцинация, значит, ты мой брат-близнец.
- Вспомнил или догадался? – ухмыльнулся новоявленный брат.
- Ты – мальчик из моих снов, - уверенно сказал Данте. – Значит, это правда.
- Что именно?
- Пожар, кровь и женщина с длинными светлыми волосами.
- Ее звали Ева. - Парень вдруг разом посерьезнел. - Ева Беатрис Уильямс Спарда.
- Ты…
- Верджил.
- Верджил… - Данте замолчал, ловя отголоски имени в памяти. - Почему ты помнишь, а я – нет?
- Потому что ты захотел забыть и забыл, а я хотел помнить и помнил. Больше ничего не хочешь спросить? - Верджилу явно нравилось играть роль ментора.
Данте окинул себя взглядом. Крови было… много. Но хотя бы зияющих сквозных дыр в нем не наблюдалось, и то хорошо, ведь судя по картинке, услужливо подброшенной памятью… Странно.
Верджил поощрительно и даже немного снисходительно наблюдал за братом.
- Я ничего не понимаю, - решительно заключил Данте. – Давай выкладывай.
- Что ты знаешь о нашем отце? – Верджил хитро прищурился.
- Как я могу о нем что-то знать, если я его даже не помню, - вздохнул Данте. – А какое отношение имеет наш отец к тому, что произошло со мной?
- Самое прямое. – Верджил лукаво улыбнулся и “выложил”: - Наш отец – дьявол.
- Кто?! – Данте смерил Верджила удивленным взглядом и расхохотался. Отец - дьявол? Да, такое откровение не каждый день услышишь, особенно от неожиданно обретенного брата-близнеца сразу после собственной смерти и воскрешения.
- Не веришь? Тогда как ты объяснишь? – Верджил провел пальцами по испачканной подсыхающей кровью рубашке брата. Данте поежился: от прикосновения старшего по телу прошла приятная дрожь, будто его ненадолго подключили к мощному источнику энергии.
- Никак, - пожал плечами младший близнец. – Ладно, допустим, наш отец - дьявол. Тот самый?
- Нет, просто дьявол. Высший демон, - серьезно объяснил Верджил.
- Понятно. – Данте вся ситуация казалось настолько абсурдной и нереальной, что даже тот факт, что рядом лежало тело Кэти, не вызывал у него сейчас особых эмоций. Может, откат будет позже?
- Нет, ничего тебе не понятно. – Верджил поднялся на ноги и смотрел теперь на брата сверху вниз.
- И ты мне объяснишь. – Данте осторожно встал, ожидая предательства от собственного тела, но, как ни странно, даже голова не закружилась.
- Обязательно. – Верджил обаятельно улыбнулся, и Данте подумал, что если их отец действительно дьявол, то эту ухмылочку брат точно унаследовал от него.
- Так я умирал или нет?
- Нет. Твое тело не умерло, но разум поверил в смерть, поэтому ты потерял сознание.
- Невозможно. – Данте, без пяти минут дипломированный хирург, досконально разбирался в возможностях человеческого тела, но… факты – штука упрямая, с ними не поспоришь. – Как?
- Чтобы убить дьявола, нужно очень сильно постараться. И точно не таким оружием.
- Но это… - Младший еще раз посмотрел на залитую кровью рубашку. – Это…
- Невозможно с научной точки зрения, я понял. Что дальше? – насмешливо спросил старший. – Ты сам теперь доказательство ошибочности этой твоей науки. Твой разум сказал тебе, что ты должен быть мертв. Если бы ты знал, что они не могут причинить тебе вреда, ты бы не утратил контроль над телом.
- Если бы ты не позвал меня… - Во взгляде Данте проскользнуло понимание. Можно ли умереть, просто поверив в собственную смерть? - Я бы очнулся?
- Давай не будем об этом, - поморщился Верджил. – Главное, теперь ты знаешь.
Данте понял, что задал больной вопрос – правильный вопрос. Похоже, старший и сам толком не знал, что конкретно давало им наследие отца и до каких пределов простиралась эта сила.
Они вышли из госпиталя и остановились на крыльце. Здание посольства догорало, во дворе не было ни души. На земле, разбросанные в хаотичном беспорядке битвы, лежали трупы. Нападавших среди них не было – видимо, наемники утащили своих, прежде чем снимать двор на видео.
Данте опустился на ступеньку. Верджил смел ладонью покрывавший камень пепел и сел рядом.
- Как ты сам обнаружил… кто наш отец?
- Нашел одну старую легенду, прочитал пророчество, сопоставил факты.
На словах все выглядело очень простым и легким, но знал бы Данте, сколько бессонных ночей Верджил провел над книгой. Было время, когда он почти убедил себя, что это очередная навязчивая идея, созданная им самим для оправдания своих претензий на исключительность, но множество мелких совпадений постепенно переросло в непоколебимую уверенность. Не хватало только подходящего случая, чтобы оковы человеческого сознания спали с истинной сущности, а сам он не решался форсировать события, наслаждаясь пограничным состоянием между прошлым и свободой.
- Получается, я мог бы… не допустить смерти Кэти? – Где-то внутри начало зарождаться осознание всего произошедшего, будто действие анальгетика стало медленно сходить на нет.
- Не знаю, - безразлично пожал плечами Верджил. – Меня здесь не было. Тебя сейчас это волнует?
- Как это может меня не волновать? – Данте бросил на брата удивленно-непонимающий взгляд.
- Мне больше интересно то, что произошло со мной.
- Тебе все равно, что здесь погибло столько людей? – потрясенно спросил Данте.
- Да. И что? – в голосе старшего прозвучал вызов. – Я сомневаюсь, что кто-то из них стал бы горевать по мне. Кем тебе была эта девушка?
- Другом, - после недолгого раздумья ответил младший. – Мы вместе работали в госпитале.
- В госпитале? Ты работал в госпитале?! – Верджил зашелся смехом.
- И что тут такого? – Данте никак не мог понять, что так развеселило старшего.
- Да так, ничего. – Голос Верджила так и сочился ядовитой иронией. – Отец спал все человечество, закрыв врата в ад, сын работает в госпитале… Да, наследственность на лицо. Чем бы мне таким заняться, чтобы поддержать семейную традицию?
Данте промолчал, не зная, как воспринимать такие странные заявления Верджила.
- Я приехал с дипломатической миссией, - предварил неизбежный вопрос старший. – Роберт, мой… опекун, решил, что мне… нужна практика. В общем, убрал с глаз долой на время.
- И что нам теперь делать? – Данте окинул взглядом дымящийся остов посольства, мертвых людей на земле, обгорелый скелет машины. - Надо отсюда как-то выбираться…
- Выберемся. Только сначала выясним, что здесь происходит. Не каждый день оказываешься в центре исторических событий, надо ловить момент. Кстати, оружие у тебя есть?
Данте молча поднялся и вернулся в госпиталь. Через минуту он вновь появился на крыльце с парными пистолетами в руках, черным, цвета черного дерева, и белым, цвета слоновой кости.
- Хорошие игрушки, - одобрительно бросил старший. – Полуавтоматические, модифицированные. Оружие настоящего профессионала.
Верджил не спросил, откуда они у него, и Данте не счел нужным рассказывать, что пистолеты принадлежали наемному убийце и что именно из них тот застрелил Ника. То, что черный пистолет держала в руках Кэти, будто очистило их.
- Я хочу похоронить девушку.
- Давай. Только побыстрее, они сюда еще вернутся.
Верджил достал из пачки предпоследнюю сигарету и закурил, наблюдая, как Данте, уже успевший сбегать куда-то за лопатой, роет могилу между двумя небольшими кипарисами у ограды.
Поле ночной битвы, залитое прозрачным утренним светом, казалось спокойным, умиротворенным и даже каким-то праздничным, будто огромный алтарь. Он сверкал в ослепительных лучах, пышный, торжественный, обновленный после полуночной мессы. Было еще прохладно, но яркое солнце в безоблачном небе обещало изнурительно жаркий день.
Верджил смял окурок, проследил, как осыпался на каменную ступеньку тлеющий пепел. Осталась всего одна сигарета. Придется воздержаться от курения – местные наркотики, если их и удастся достать, вряд ли подойдут. То, что продавали в клубах и на улицах, его не брало, и приходилось покупать необходимые ингредиенты и смешивать их самому. Теперь Верджил не удивлялся, почему на него полученное вещество оказывало лишь слабенький тонизирующий эффект, а для людей даже в небольших дозах было смертельным ядом.
Наконец Данте бросил копать и пошел в госпиталь за Кэти. Верджил бросил на девушку оценивающий взгляд, когда Данте с ней на руках проходил мимо. Миленькая… была до смерти. Светлые волосы с рыжинкой, и фигурка неплохая, но ничего особенного в ней нет. Таких миллионы. И что Данте нашел в такой серой мышке? Но ведь нашел же что-то… Хотя Ева и была очень красивой, но, Верджил был уверен, Спарда женился на ней не из-за этого. Верджил пытался найти рациональное объяснение союзу высшего демона и смертной человеческой женщины, и кроме любви, нелогичной по своей сути, ни к чему не пришел. Пусть так. Приятно думать, что ты был рожден в любви.
- Закончил? – Верджил задумчиво крутил последнюю сигарету в пальцах.
Данте кивнул, вытирая испачканные в земле руки о джинсы.
- Иди переоденься. Потом пойдем искать твоих убийц.
- Мстить? – младший недовольно поморщился. – Я не хочу никого убивать.
- Тебе понравится, - усмехнулся Верджил. – Я обещаю.
S / SACRELEGE
Утренний город, необычайно пустой и тихий, казался вымершим.
Они не спеша шли по набережной. Уверенность и невозмутимость Верджила частично передались и Данте. Его охватило блаженное онемение, будто ему снова вкололи общую анестезию. Смерть Кэти казалась далекой и нереальной, словно произошедшей в другом мире или в прошлой жизни, убийство в посольстве вызывало не больше эмоций, чем сцена из очередного дешевого боевика. Когда Данте пытался думать об этом, мысли текли неохотно, спотыкаясь о невидимую преграду, и гасли до того, как коснуться владений чувств. Гораздо приятней и проще было просто разглядывать утренний город, отрешившись от всего произошедшего, считая его просто дурным сном.
Миссисипи блестела в лучах утреннего солнца, сонная, спокойная, неспешно-ленивая. В грязной буровато-зеленой воде доживали свой век ржавые баржи. Огромный скелет парохода возвышался над причалом, будто диковинное ископаемое из доисторических времен, вымытое из-под земли во время наводнения и оставленное на поверхности на расправу солнцу, дождю и ветру. Покрытое облупившейся красной краской лопастное колесо в мертвой неподвижности нависало над рекой. На борту еще можно было различить название – “Начез”. Вылинявший американский флаг на корме каким-то чудом избежал расправы, постигшей всех его собратьев после восстания. Видимо, за ним просто поленились лезть.
Но все же несмотря на все эти приметы заброшенности и разрушения это была та самая, марктвеновская Миссисипи, великая водная магистраль, соединявшая когда-то север и юг США. Теперь Северные Штаты и “Свободный” Юг не могло соединить уже ничто.
Недалеко от пристани темнело большое мрачное здание Французского рынка, облепленное, как пиявками, многочисленными ресторанчиками и кафешками. Ветер трепал натяжные тенты, согнанные в угол очередным ураганом. Здесь, как и везде в городе, царило его величество запустение.
Скульптура Орлеанской девы, когда-то покрытая позолотой, чернела ржавыми проплешинами. С боков композицию обрамляли металлические флагштоки. Американский флаг сорвали – остался только небольшой клочок такни в синюю и белую полоску. Французский триколор в гордом одиночестве развевался на ветру.
Близнецы обогнули Французский рынок и вышли на вымощенную камнем площадь, на дальнем конце которой красовался белый готический собор. Три шестигранные остроконечные башни со шпилями казались черными на фоне ярко-голубого неба. Перед ним, окруженный невысоким чугунным заборчиком, возвышался памятник: мужчина в военной форме верхом на вздыбившейся лошади. В правой руке военный держал поднятую в приветственном жесте треуголку, левая лежала на эфесе сабли.
- Генерал Эндрю Джексон, - прочитал Данте надпись на гранитном постаменте.
- Он в 1815 году выгнал отсюда англичан, - объяснил Верджил. – На Новый Орлеан в свое время претендовали испанцы, французы, англичане и американцы.
- Так не доставайся же ты никому, - мрачно прокомментировал Данте.
- Закон истории, - пожал плечами Верджил. - Кстати, собор пустует уже девять лет. Это тоже особенность человеческой природы. Для многих потоп стал не наказаньем за грехи, а возможностью грешить дальше - безнаказанно. Бог не защитил их, так зачем поклоняться ему? После наводнения те, кто остался в городе, не вернулись в лоно церкви. И тем более в церкви не нуждались те, кто пришел в город после восстания… Хочешь посмотреть? – Верджил улыбнулся, заметив интерес брата.
- Да, - неуверенно согласился Данте. Ему внезапно показалось, что своим любопытством он оскорбляет память погибших, но это ощущение было очень слабым и вскоре исчезло вовсе.
- Пойдем. Надеюсь, молиться ты там не будешь?
- Нет. Какого богу я теперь должен молиться? – Данте вздохнул и невесело усмехнулся. – Я и раньше то не был религиозным, а теперь… теперь я вообще не знаю, во что я верю.
- В себя, конечно. – В устах Верджила эти слова прозвучали как прописная истина.
- Я не о том. Я о вере в… Бога? В общем, в высшие силы… ели они есть.
- Я именно это и имею в виду. – Лукавая улыбка не сходила с губ старшего. – Ты не веришь в бога, но ты – такая же жертва христианской морали, как все люди. Это надо исправлять.
Внутри собор был нетронутым, будто ни у стихии, ни у людей не хватило духа осквернить святилище. Высокие своды, бесконечные ряды скамей, длинный проход посередине. Алтарь с давным-давно догоревшими свечами, большой позолоченный крест.
- Забудь о боге, в которого верят христиане. Забудь о боге мусульман и буддистов. Они жадны, они не хотят делиться верой со своими собратьями.
Данте вполуха слушал брата, разглядывая величественное убранство собора. Ему здесь было не по себе, словно он без разрешения вторгся в чужие владения – владения своего врага. Нет, не вторгся, но… взял их по праву победителя? Взял, как берут оставленную крепость, святилище, где уже нет бога, а есть лишь бездушные, мертвые инструменты служения ему? Сейчас как никогда остро Данте чувствовал, что если здесь когда-то и жил бог, то он давно покинул этот дом.
Они остановились напротив распятия. Верджил щелкнул пальцами – посыпались искры, загорелись свечи на алтаре. Данте не успел этому удивиться, потому что пришлось удивляться словам.
- Для чего мы созданы, Данте, - для любви или для войны? – неожиданно спросил Верджил.
Старший стоял прямо за ним, обнимая за плечи, отчего отражение в позолоте напомнило Данте индуистского бога Шиву, потерявшего где-то две руки.
- Скорее, Индра. – Верджил будто прочитал его мысли. – Ты похож на Громовержца, Данте. Стосильный, Стогневный, Могучий, Крушитель Твердынь, Бог грозы, Миродержец Востока.
- Крушитель твердынь? Нет, Вердж, крушитель твердынь – это ты, - покачал головой Данте. Отражение раздвоилось, контур пошел рябью. - Я ничего не хочу разрушать.
- Кого напоминаю тебе я? – Верджил отстранился, встал рядом.
- Аполлона? – с улыбкой предположил младший.
- Данте, эллинский пантеон – это так… вульгарно и пошло, - бросил Верджил презрительно. - К тому же вряд ли я в ближайшее время начну петь и играть на арфе. Что-нибудь более оригинальное?
- Тогда… Сет? Он, вроде, тоже любил все разрушать. Или Райден? Кто тебе больше нравится? – Данте неожиданно для себя принял игру. Говорить о богах чужих пантеонов в христианском храме? Что может быть большим богохульством? Только если объявить богом самого себя…
- Сет. Они с Индрой друг друга достойны. Как и мы с тобой. Мы ведь боги, ты уже понял это?
- Какие боги? – недоверчиво фыркнул Данте. Так и есть, Верджил читает его мысли.
- Самые настоящие, - терпеливо объяснил Верджил. - Боги старых пантеонов жили, пока в них верили, но потом поток веры иссяк, и они ушли. Боги живы, пока живы их жрецы, творящие мифы и подпитывающие человеческую веру в своих покровителей. Нам не нужна вера, потому что мы материальны. Как думаешь, сколько древних богов на самом деле были дьяволами? До того, как отец закрыл врата между мирами, многие высшие демоны жили на Земле и выдавали себя за богов. Печать стоит до сих пор. Понимаешь, Данте, что это означает? Мы последние.
- Последние, - повторил Данте, вглядываясь в одухотворенное, будто светящееся изнутри лицо брата.
- Последние боги на Земле. Ты все еще хочешь вернуться к людям?
- Я вернусь. Почему я не должен возвращаться? – Данте пристально всматривался в отражение в зеркале, и чем больше он смотрел, тем больше оно его пугало. Он будто впервые смотрел на себя открытыми глазами и видел, насколько прав его брат – насколько мало в нем… в них обоих от человека.
- Ты передумаешь. – Сильные пальцы сомкнулись на запястье Данте. Верджил рывком развернул брата, поймал его взгляд, но младший и не подумал отвернуться. Где-то высоко над головой солнце проскользнуло сквозь узорчатое стекло и врезалось в сошедшихся в схватке воли близнецов.
- Я вернусь. – Младшему казалось, что стоит только сказать да, прошлое рассыплется прахом. Джеймс, Эмми, Итэн, Мэри, Кэти, учеба, работа – все. Казалось, даже сам Париж, за одиннадцать лет ставший родным городом, будет стерт с лица Земли… и он никогда не сможет вернуться.
- Нет, не вернешься, - прорычал старший. В светлых, серебристо-прозрачных глазах горело темное торжество от осознания собственной правоты и силы.
- Вернусь, - упрямо продолжал стоять на своем младший.
- Нет.
Они стояли друг напротив друга, напряженные, сосредоточенные, взведенные до предела. Верджил сжимал запястье брата, но тот, будто не чувствуя боли, настороженно всматривался в лицо старшего.
- Ты все еще не понимаешь? Ты – не человек. – Сладкий яд слов, будто сок из плодов древа познания, капля за каплей просачивался в сердцевину, зарождая сомнения. – Зачем ты цепляешься за прошлое? Что ты в нем оставил? Чего ты боишься? Будь выше всего этого, стань собой.
- Что, если я не хочу? – почти жалобно прошептал Данте. – Что, если я хочу вернуться назад?
- Стать человеком? – пренебрежительно усмехнулся Верджил.
- Да, - неуверенно кивнул Данте.
- Зачем?! Чтобы умереть?! – В глазах Верджила появился темный блеск, явно не предвещавший ничего хорошего. – Так для чего ты создан? Для войны?! – Верджил сделал шаг вперед, резко вывернул правую руку Данте, заставив того охнуть от неожиданности и боли. Теперь старший близнец стоял за спиной брата, не давая тому пошевелиться. - Для любви?! – Верджил надавил еще сильнее. Одно неосторожное движение – и кость выйдет из сустава. - В любви и на войне все средства хороши!
Старший легонько толкнул брата, и Данте рухнул на колени. Следующий удар заставил его распластаться на полу. Освещенный солнцем белый мрамор на мгновение ослепил.
- За что? - Данте неловко повернулся, все еще плохо чувствуя правую руку.
Верджил смотрел на младшего со странным выражением не свойственной ему решительности на лице, будто образ лежащего на полу и морщащегося от боли Данте срезонировал, всколыхнул какие-то давние воспоминания. Испугался того, что сделал?!
- Я всегда был плохим братом, - задумчиво произнес Старший. – И опять почти опоздал…
- Что бы было, если бы ты не пришел? – Данте поднялся, на всякий случай держась от брата подальше. Откуда такая резкая перемена? Что Верджил сделает в следующий момент? Продолжит каяться или ударит? – Все еще не хочешь отвечать, да?
- Не надо. – На красивом, неподвижном лице старшего жили одни глаза. – Я слишком много сделал в своей жизни ошибок. Я не спас маму, я отпустил тебя. Больше… я никогда…
- Я просто еще не готов все бросить. Мне просто нужно… - Впервые в словах Верджила проскользнуло что-то… человеческое, и Данте побоялся спугнуть это внезапное проявление чувств.
- Тебе нужно время? – Самообладание начало возвращаться к Верджилу.
- Да. Я не знаю, сколько. Я должен увидеться с от… с Джеймсом. – Данте поднялся на ноги, пошевелил плечом – боли не было.
- Зачем? Попрощаться? Что ты ему скажешь? Что ты хочешь услышать от него? Все, кто был в посольстве, погибли. Для них ты мертв.
Верджил делал шаг к алтарю, накрыл ладонью две стоящие рядом свечи. Маленькие язычки пламени зашипели и потухли. Огоньки в глазах старшего разгорались все ярче и ярче. Смотреть на это было страшно, но Данте смотрел, не отрывая глаз.
- Ты – тоже. Для них ты тоже мертв.
- Я об этом и говорю. Хорошо, мы вернемся. Вот Джеймс с Робертом удивятся такому совпадению. Они не знали, что мы оба окажемся здесь в одно время, иначе бы не допустили этого. Теперь представь: мы, единственные из всех, возвращаемся живыми. Не вызовет ли это у них подозрений? – Верджил внимательно наблюдал за братом, на его губах играла усмешка триумфа.
- И что они сделают? Что нам-то теперь делать? Ты предлагаешь остаться здесь?
- Почему здесь? В Латинской Америке очень ценятся свободные наемники. В этой профессии не смотрят на цвет кожи.
Над головой громыхнуло, по собору прошелся слабый порыв ветра. Легонько всколыхнулось пламя свечей.
- Какие наемники? Ты уже все решил, да? Верджил, ты совсем спятил? – Перспектива переквалифицироваться из хирурга в наемного убийцу показалась Данте дикой.
- Это не шутка, - жестко ответил Старший. - Подумай над этим, Данте. Хорошо подумай. Но сначала мы найдем тех людей. Иногда не стоит ждать, пока месть остынет.
Новый порыв ветра принес в пропахший воском и ладаном огромный зал грозовую прохладу. Ударили первые капли дождя. Сверкнула молния, раздался оглушительный раскат грома.
- Я хочу, чтобы ты понял. – Верджил обернулся, погасил на прощание еще несколько свечей. Два огонька остались одиноко гореть в стремительно сгущающейся грозовой полутьме. – Для тебя теперь не существует слова нельзя. Ты абсолютно свободен. Понимаешь, что это значит?
Данте промолчал, чувствуя, что Старшему не нужен ответ.
- Поймешь, - с улыбкой пообещал Верджил.
Интонация Старшего заставила Данте вздрогнуть, по спине прошел приятный холодок. Опасения боролись с предвкушением свободы, первый вкус которой был так непривычен, свеж и сладок, и Младший, отвлекшись на попытку справиться с новыми ощущениями, не успел заметить, как оказался под приливным дождем. Мир вокруг скрылся за сплошной серой пеленой, исчезли звуки, воздух налился густой тяжелой сыростью. Данте полной грудью вдохнул пропитанный влагой воздух и невольно отдался стихии, слившись с ней, на время забыв о горечи и боли. Холодные капли хлестали по лицу, стекали по обнаженным рукам, вымывали из памяти пропитанные кровью образы мертвых людей, успокаивали тупо ноющую боль внутри, заполняли гнетущую пустоту… И даже сквозь стену дождя он видел, как улыбается Верджил – удовлетворенно, гордо, расчетливо и почти нежно.
Потом Старший вел его куда-то сквозь ливень, крепко держа за руку. Данте уже начинало казаться, что все вокруг просто смыло с лица земли, и они идут в никуда по пенящемуся от яростного натиска воды асфальту, но наконец под ногами засерели каменные плиты набережной.
Близнецы спустились к самой кромке воды. Перед ними лежала Миссисипи во всем своем великолепии. Дождь яростно бил по еще недавно гладкой поверхности, превращая ее в мелкое решето, потоки воды змейками струились вниз по набережной, берега великой реки тонули в густом тумане, отчего казалось, что там, за бескрайней водной гладью, нет совсем ничего, и где-то вдалеке она соединяется с темно-серым грозовым небом.
- Красиво? - тягучий, протяжный, прошелестел голос Верджила.
- Да, - кивнул Данте, зачарованно наблюдая за буйством водной стихии.
- Теперь вся красота мира принадлежит тебе.
И в этих простых словах Данте почудилась какая-то легкая ироничная недосказанность. Какая красота? Человеческая и… нечеловеческая красота – тоже? О чем говорит старший?
Верджил скинул расстегнутую рубашку, снял туфли и вошел в реку. У берега было мелко, вода едва доставала ему до пояса. Сейчас близнецы были похожи как никогда: мокрые волосы падали на лоб и делали Верджила неотличимым от Младшего.
- Иоанн крестил Иисуса в водах Иордана. Мы будем крещены в водах Миссисипи. Иди сюда.
Данте разулся, снял рубашку и осторожно ступил в воду. Обжигающий холод речной воды пробежал по телу волной приятной дрожи. Илистый песок мягко проминался под ногами.
- Человек, погружаясь в воду, умирает с Христом, чтобы воскреснуть для жизни вечной. Он посвящает себя Богу, отказывается от греха и молит о прощении. - Верджил был серьезен, будто священник на проповеди, умело вводящий свою паству в религиозный экстаз.
- Кому посвятим себя мы? – спросил Данте. Сейчас, когда он стоял по пояс в воде под проливным дождем и смотрел на брата, такого спокойного и уверенного, жизнь после смерти казалась ему намного реальнее жизни до нее. И “крещение” стало всего лишь еще одним событием в череде необъяснимого и невозможного. Неужели теперь вся его жизнь будет состоять из таких событий?
- Самим себе. И друг другу. Иоанн обещал, что Христос придет за ним крестить людей Духом Святым и огнем. Огнем – тех, кто не захочет принять Святого Духа. Пусть попробует.
В руке у Верджила сверкнул непонятно откуда взявшийся тонкий нож.
- У меня нет креста, но разве он нам нужен? – Верджил стряхнул капли воды с груди брата, оценивающе осмотрел идеально ровную кожу, примерился и нанес три точных неглубоких пореза.
Данте от неожиданности едва не оттолкнул Старшего, но в последний момент сдержался, тем более что беспокоиться было не о чем. На месте порезов остались только расплывающиеся под дождем полоски крови, складывающиеся в … кельтский крест? Перевернутое распятие?!
- Зачем? – выдохнул Данте.
- "Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой...". Ну так что, ты пойдешь за мной, Данте? – Верджил знающе улыбался, будто знал ответ и лишь выполнял необходимый ритуал.
- У меня есть выбор?
- Выбор есть всегда. – Верджил протянул брату нож. Дождь давно смыл кровь с лезвия, и, покрытое каплями воды, оно светилось тусклым серебром. – Перевернутое распятие неразрывно скрепляет душу и тело. Это просто символ, но символы нужны сознанию, чтобы освободиться от оков.
- Ты хочешь, чтобы я… - Данте нерешительно прикоснулся к ножу, отдернул руку, будто испугавшись, что тот оживет и ужалит, как змея.
- Я был твоим жрецом, теперь твоя очередь быть моим. Не бойся. Ты не причинишь мне вреда.
Верджилу пришлось вложить нож в руку брата и помочь провести первую - вертикальную - линию.
“Я сошел с ума”, - подумал Данте, глядя на исчезающий крест на груди Старшего.
- Во имя нас, последних богов Земли. Во имя нашего отца. Отныне и вовеки веков.
Данте с трудом оторвал взгляд от сияющих глаз брата и оглянулся. Миссисипи тонула в дожде. Древняя река, которая видела на своем веку намного больше, чем дано увидеть простому смертному. Но если… Верджил прав, а он прав – какие еще доказательства нужны? – значит, теперь он будет жить долго, очень долго и сможет увидеть и испытать… Все, что захочет? От одной мысли об этом начинала кружиться голова и наворачивались слезы горечи и кажущегося кощунственным облегчения. Страх начал медленно отступать, и все происходящее перестало казаться непоправимо роковым. Если не получится исправить все в прошлой… человеческой жизни, всегда можно будет вернуться к брату. Да и стоит ли теперь собирать осколки? Ничто уже не будет таким, как прежде. Он сам не станет таким, как прежде. Но все-таки попробовать стоило… или хотя бы попытаться все объяснить и проститься.
Верджил оказался прав. Он все время оказывался прав. И от этого становилось страшно.
Данте запрокинул голову, позволяя тяжелым холодным каплям хлестать себя по лицу, закрыл глаза и несколько минут неподвижно стоял под дождем. Так легко было затеряться среди стихии и представить, что… Что никто не погиб? Что ничего этого не было? Да, ничего не было, и мама никогда не умирала, и они с Верджилом никогда не разлучались, и последние тринадцать лет его жизни были просто сном. Что во всем мире больше нет никого и ничего – только он, и брат, и река, и небо над головой. Не было никого, кто вламывался бы в сознание и насильственно менял его, придавая нужную форму и тем самым причиняя невыносимую боль.
- Я не хочу сбегать, - вдруг услышал Данте свой голос. – Это слишком просто. Так нельзя…
- Ты не сбегаешь. Ты возвращаешься домой. Это не слабость и не предательство. – Казалось, у Верджила на все вопросы был заготовлен ответ, и он ни на шаг не отступал от заданной линии. – Миллионы лет миллионы людей страдали, потому что все было слишком сложно, так пусть у тебя все будет просто. Жизнь – лотерея, и именно ты вытянул в ней счастливый билет.
- Но почему я?
- Почему нет? Человечеству нужны герои. И злодеи. Людям нужны боги. Кто-то должен ими быть. Миротворцы и боги в одном лице. Жрецы сами себе…
- Ты ненормальный. И я тоже сошел с ума, если слушаю тебя, - прервал Данте проповедь брата.
В словах Верджила была железная логика – логика сумасшедшего, получившего божественное откровение и истинно уверовавшего в свою правоту. Сумасшедшего, слова которого постепенно начинают казаться не такими уж и бредовыми и в конце концов обретают стройность и осмысленность вселенских истин. И чем больше их слушаешь, тем крепче твоя вера.
- Ты прозрел, - усмехнулся Старший. – Фрейд сказал, что люди, боясь смерти, выдумывают сказки, в которых сбываются их мечты, а неизведанная цель, перевоплощение и бессмертие – всего лишь иллюзии. Он ошибался. Все, что было до, - иллюзия. Все, что после, - реальность. И тебе никуда от этой реальности не деться, даже если ты этого очень сильно захочешь.
Рук брата легла на плечо, но Данте не почувствовал ее тяжести. И тогда же впервые в глубине души зародилось незнакомое неприятное подозрение: что-то здесь не так. Но Данте не успел его уловить, и оно исчезло так же внезапно, как и возникло, и он тотчас же забыл о нем.
- Вечером пойдем на Бурбон-стрит. Марди-Гра не обещаю, но весело будет точно.